У дома, на улице, меня, конечно же, ждал папа и не уходил домой. В отличие от дяди Миши, он крепко прижал меня к себе. И был рад тому, что я наконец-то дома. Он начал объяснять что-то о машине и причину того, почему не смог забрать, а я думала, как ему объяснить, что всё это неважно. Когда живешь далеко от своей семьи, порой мечтаешь об этих объятиях до хруста в плечах при встрече, а он мне про машину. Тут же из дома выбежала мама, в накинутой наспех куртке, а за ней маленький атаман, что залез в папины ботинки и еле шлепал в них, пытаясь не отставать. Мы обнялись, она заглянула в мои глаза, чтобы как обычно проверить их состояние, обнялись ещё раз, и пошли в дом. Папа остался с дядей Мишей, выгружать вещи, а я, уходя домой, обернулась и заметила, что папа убрал будку от Чарли, нашего пса. Он умер зимой, точнее ушел и не вернулся, как и надежды этого города на развитие. Так делают старые псы, когда чувствуют смерть. Нужно уметь уходить. Людям ещё стоит долго учиться. Но и старое нужно отпускать, и я решила оставить грусть за порогом дома, в дверях гаража.

Дома меня ждали лучи солнца полосами на ковре, запах вкусного обеда и раскиданные игрушки племянника. Мама отправила нас мыть руки, и мы последовали в туалетную комнату. Максим заметно подрос с последней встречи и не умолкал, всё время рассказывая мне о планах, которые нам предстоит осуществить вместе. Необходимо освоить велосипед, построить гаражи для машин, помочь деду, а ещё скоро рассада и новый сезон любимого мультфильма, а на майские приедет мама, и мы пойдем жарить мясо в беседке. «Дел невпроворот, наконец-то ты приехала, тетя Аня».

Солнце разливалось не только по кухне, но и внутри меня. Мама приготовила мой любимый салат, пожарила домашних котлет и картошечки, это уже верх гастрономического удовольствия, но ещё не всё, далее суп, который в детстве я называла «мой простой суп», и просила готовить мне только его, потому что не любила другие. Сверху моё любимое печенье к чаю, а вместе с ним море конфет. Вот в нем-то мы с Максимом и задрейфуем. Атмосфера на кухне родительского дома всегда волшебная. Всегда светло и вкусно. Периодически тихо, периодически шумно, но неизменно уютно. Уют в доме для меня и есть слово «мама». Когда я произношу его, сначала представляю её теплые нежные руки, а затем наш дом, точнее кухню. Представляю, как свет крадется из-за шторы на накрытый стол, сквозь легкую дымку, пахнет пирогами, где-то в других комнатах суета, но здесь тихо и спокойно. Мама готовит яблочный пирог и слышно, как кипит вода в чайнике. Цветовая гамма включает: белый, нежно розовый, теплый желтый, мягкий коричневый и немного оранжевого, схожего с цветом персика в соку.

После семейного обеда, права на меня перешли к Максиму. Нам предстояло выполнить много дел. Для начала собрать то лего, что я привезла ему в подарок. Каждый раз, когда я смотрю на моего племянника, мечтаю о детях. Вспоминаю те времена, когда опрометчиво придумывала имена для наших будущих детей вместе с тем, с кем не сложилось. Мы построили целую жизнь в разговорах, планах. А прожить её так и не смогли. И почему всё так не справедливо? Те кто мечтает о детях – не может их завести, а те, кому они даны – отправляют их к родителям на 8 месяцев из 12 в году.

Из всего того, что было вокруг, больше всего меня тревожил папа. Мама сказала, что у него было несколько приступов удушья. Он мне об этом не обмолвился ни словом в наших телефонных переговорах. И я начала переживать. Ведь мою любовь к папе не измерить этими километрами молчания. Мы много молчим. О главном молчим. Но от этого любовь в сердцах лишь крепчает. И порой даже лучше, что у нас друг для друга только хорошие новости. Мы делимся только хорошим, остерегая друг друга от плохого. Это и есть забота.

Вечером меня ждала баня, которую родные топили для меня, замачивая березовые веники, подкидывая дрова. И в очередной раз, надеясь на то, что я буду париться, а не мыться с открытыми дверьми. Но с годами ничего не изменилось. После того, как врачи в мои 23 года запретили повышать температуру паром, у меня отрезало желание ходить в горячую баню. И я старалась её избегать. Об этом приходилось переживать моим старикам. Для них горячая баня – это обязательный пункт, а для меня – полоса препятствий. Но самое классное, даже с таким расхождением во взглядах и подостывшим паром, выйти из нее в прохладный ночной воздух. Вдохнуть полной грудью и чувствовать, как кровь разгоняется по всему телу, начиная от щек. А после упасть на чистую постель, от которой пахнет свежестью, что есть только дома. И заснуть самым крепким сном, зная, что оберегать его будут как минимум двое самых любимых и родных. Как говорится, мой дом – это моя крепость. И хорошо, что есть тот дом, в который я всегда могу вернуться.

Новое утро бодро ворвалось в мою постель. Я очнулась ото сна, в котором мне, впервые в жизни, приснился жених, согласно старой поговорке «на новом месте, приснись жених невесте». Это был незнакомый мне молодой человек, но очень схожий с одним из моих прежних знакомых. И чем больше я перебирала в голове детали сна и попытки вспомнить его лицо – тем больше оно стиралось из памяти, черты становились схожи с кем-то другим, фрагменты растворялись, как круги на воде.

Его глаза меняли форму из-за сравнения с каждым моим знакомым и незнакомым человеком. Я так сильно хотела поверить в сказку, что отчаянно искала в памяти того, кто мог бы стать тем самым суженым, ряженым. Но вскоре поняла, что этот молодой человек мне не знаком. Хоть во сне всё было более чем реально. Мы стояли на большой площадке, что-то вроде парка Горького, вблизи фонтанов и домиков с быстрой едой. И я, по-моему, выходила из одного из них. Помню, как он ждал меня, в пустом людном месте. То есть, как бы с краю шумных событий. Помню, как подошла к нему и сказала что-то маловажное, а он взял моё лицо двумя руками, что-то сказал, смотря мне в глаза, и поцеловал, так жадно и нежно, как если бы скучал по мне целую жизнь.

Именно это и я чувствовала внутри. А потом я проснулась. Так резко и не вовремя. Мне, как никогда ранее, хотелось снова заснуть и досмотреть эту историю, но по закону подлости – продолжение бывает лишь у кошмаров. И я отправилась в ванную.

Стоило мне приоткрыть дверь своей комнаты, я услышала голос Максима. Он звал меня играть, и, судя по всему, уже давно бодрствовал. На завтрак меня ждала самая вкусная и самая неправильная еда, – жареная картошечка. И умопомрачительный аромат пирожков. За одни такие моменты, я обожаю мою маму. Она мой лучший подарок, хоть родителей и не выбирают.