Шла весна 2011 года. Находясь на ста тридцати пяти метрах высоты лондонского колеса обозрения, стоящего на берегу мутных весенних вод Темзы, русский бизнесмен Егор Войнич взирал с высоты птичьего полета на местные достопримечательности. Казалось, что до зданий старого английского парламента и башни часов «Большого Бена» можно дотянуться рукой. Вот только прозрачное ограждение кабины этому может помешать. Весь центр старого Лондона был как на ладони, внизу мельтешили весенние прогулочные туристические кораблики и катера, слева виднелись старые доки, справа можно было увидеть и знаменитую крепость-тюрьму Тауэр. Про модерновое стеклянно-зеркальное здание в виде огурца, находящееся где-то сзади, бывший дипломат даже и не думал. Его мысли на эти тридцать минут были возвращены в прошлое. Он вспоминал о годичной давности своей первой поездки в Америку. Вспоминал первые шаги по офису аукционного дома «Кристис», приятные встречи и беседы с Лазарем Викштейном.

А неожиданный вояж на частном самолете в Лос-Анжелес и посещение знакомого по фильмам и недавним газетным сплетням музея Гетти, вообще привели его в неописуемый восторг. Память о нем нельзя было ничем вытравить, здание музея, расположенное в районе Малибу и построенное Полем Гетти, одним из богатейших людей мира, являлось копией виллы, погребенной под пеплом Везувия в семьдесят девятом году до нашей эры. В коллекции музея жили своей жизнью античные вазы и керамика, рисунки великих мастеров. Мирно сосуществовали живопись итальянской, французской, голландской и английской школ, мебель и предметы декоративного искусства. Все это стало прологом к открытию невиданных доселе возможностей по работе с антиквариатом и коллекционерами одного из богатейших городов мира. И это благодаря старой дружбе двух убеленных сединой евреев, любителей искусства, проведших совместную долгую жизнь в окопах на фронтах прошлой большой войны с фашизмом. Как отче наш Егор помнил, ставшее последним напутствием в Америку, слова, ушедшего в мир предков его учителя Семёна Берковича: “К слову, там же в Нью-Йорке на торгах этой же компании будут организованы дни «Русского искусства». Искусство то русское, да продается в Америке и на местные доллары”. Из разговоров с американскими специалистами-аукционистами Егор уловил их волнения, насколько предстоящие торги в Нью-Йорке смогли бы вернуть русскому классическому искусству его недавнюю ценность. Начиная с начала двухтысячных годов, этот сегмент рынка опережал по темпам роста даже рынок актуального искусства, однако, в ситуацию не вовремя вмешался экономический кризис. При этом эксперты аукционного дома отмечали, что покупатели из России в кризис проявили большую осторожность, чем их западные и азиатские коллеги. Русские нувориши, якобы, почти залегли на дно. Смириться с этим аукционным домам было трудно: стремясь остановить отток российских финансов, лидеры мирового артрынка «Кристис» и «Сотбис» значительно снизили цены и сократили объемы каталогов, предпочитая выставлять на русские торги немногочисленные отборные лоты с провенанс 3 , близкими к идеалу. «Кристис» при этом приманивал покупателей проверенной классикой, а «Сотбис» выставлял на торги коллекции целиком. Впрочем, представители аукционов полагали, что ценовая коррекция может сослужить хорошую службу для рынка русского искусства – прежде всего тем, что появлялась возможность войти в него новым игрокам. В начале лета 2009 года около четверти всех заявителей на русские торги «Кристис» участвовали в аукционах впервые, это давало неплохие шансы для начала аукционной карьеры и Егору Владиленовичу Войничу.

Знакомства Егора в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе стали для него неким ключиком к Лондонским замочкам по имени «Кристис» и «Сотбис». Он хорошо выучил их историю и знаменательные даты, о которых прожужжал ему все уши, вдалбливая их в память, Лазарь Викштейн. В этом он чем-то напоминал Берковича. “Самая дорогая картина двадцатого века была продана на аукционе «Кристис» в 2000 году. Ею стала работа Пабло Пикассо «Женщина со скрещенными руками». Картина была продана за пятьдесят пять миллионов американских долларов. Кстати, Пабло Пикассо был признан самым плодовитым живописцем: за свою долгую жизнь испанец написал около ста тридцати пяти тысяч картин, сделал сто тысяч гравюр, тридцать четыре тысячи иллюстраций для книг и создал триста скульптур. Пабло Пикассо стал также и самым продаваемым художником. Его работы выставлялись на аукционах более трёх с половиной тысяч раз. Если быть более точным, то три тысячи шестьсот раз”, – заученно говорил Викштейн. Когда Егор прикрывал глаза, у него было ощущение, что рядом стоит его учитель Беркович. “Самая дорогая книга была также продана на аукционе «Кристис» в Лондоне. Это произошло 8 июля 1998 года. Ею стал экземпляр «Кентерберийских рассказов» Джефри Чосера. Он был продан почти за семь с половиной миллионов долларов. От начально заявленной цены не осталось ничего, её подняли в девять раз. Но она того стоила, ведь книжка была издана в 1477 году и считается первым крупным литературным произведением, напечатанным в Англии”, – лихо извлекал из своей бездонной памяти необходимую информацию фронтовой друг Семёна Самуиловича. “А знаете ли Вы, Егор, что самая дорогая бутылка вина в мире «Шато Лафит» 1787 года была продана на аукционе «Кристис» в Лондоне в прошлом веке за сто шестьдесят тысяч долларов. Цимус заключается в том, что история этой бутылки началась в подвале одного из отцов американской демократии, Томаса Джефферсона”, – также поражал своей памятью Лазарь. Позже он ещё много приводил примеров об удачных и дорогих покупках. Говорил он и о самой дорогой иллюстрированной рукописи «Кодексе Лейчестера», рукописи, иллюстрированной самим Леонардо да Винчи. “Её покупателем, кстати, стал Бил Гейтс. Он вырвал её на торгах за каких-то тридцать с небольшим хвостиком миллионов долларов. Правда, хвостик тот тянет, почти, на ещё один миллион. Но не только частные лица активно участвуют в таких аукционах. К примеру, самое дорогое письмо от Авраама Линкольна, датированное январём 1863 года, приобрел музей “Исторические портреты” в Беверли-Хиллс на аукционе «Кристис» в Нью-Йорке за семьсот сорок восемь тысяч американских долларов. Но это уже наша история, тебе она может быть и не совсем по теме”, – заканчивал свои уроки Викштейн. Лазарь тогда еще много давал разной полезной информации, и Егор, как разумный студент записывал ее на телефонный магнитофон. Участвуя зрителем в апрельском прошлогоднем аукционе, Войнич помнил, какие страсти разгорелись вокруг уникальной коллекции Якова Перемена, собиравшего одесских авангардистов. Какие предлагались суммы за эту коллекцию. Это лишний раз убедило его в том, что советский и русский авангард находился на пике спроса, в том числе и у нуворишей с российских просторов.

Память странная и избирательная штука, она уносила Егора то к первой самостоятельной работе для клиента на аукционе в Лондоне, то к небывалым красотам Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Иногда казалось, что сталкиваешься со сказкой. Насколько разумно и деловито была устроена там жизнь людей, умеющих ценить время и деньги. Егор слышал из уст американских гидов историю этих городов, он прекрасно знал, что на территории, которую сегодня занимает город Нью-Йорк, задолго до появления европейцев жили индейские племена. Европейские же поселения начались с 1626 года с основания голландского поселения Новый Амстердам на южной окраине Манхэттена. В 1664 году английские корабли захватили город, не встретив сопротивления со стороны местного губернатора, и город был переименован в Новый Йорк, в честь инициатора этой вылазки знаменитого теперь герцога Йоркского. По результатам второй англо-голландской войны в 1667 году голландцы официально передали Нью-Йорк англичанам и взамен получили колонию Суринам. В прошлом подавляющее население города составляли переселенцы из Европы: в середине девятнадцатого века – преимущественно ирландцы и немцы, к началу двадцатого века – евреи и итальянцы. В сороковых годах прошлого столетия, примерно девяносто четыре процента, за малым исключением, населения неофициальной столицы США составляли белые. Однако этнический облик стремительно менялся по мере переселения белых в пригороды. Но, что всегда удивляло и поражало приезжих так это, заряженность города энергией людей со всего мира. Во многом она определяла силу характера этого мегаполиса, активность и даже агрессивность поведения, нацеленность на высокие цели и способность покорять мир. Возможно, именно в этом скрывался феномен его невероятного делового чутья и железной хватки. Возможно, этот энергетический заряд и передался Войничу, потому как, прилетев обратно в Лондон, Егор требовал действий. И действия его нашли. До комичного смешна была ситуация знакомства с его первым клиентом. Не зря любила иногда повторять его любимая тёща, бабушка его детей, «что неисповедимы пути господни».

Звали того Владимир. Владимир Тюрин из Тюмени. Встреча проходила в антикварном магазине бывшего советника на Оксфорд – стрит. Либо гению маркетологов обязана компания Егора, либо чистой случайности, но магазин под брендом «Моя Екатерина» привлекал внимания русскоязычной публики и давал неплохую, стабильную прибыль. Менеджер магазина обратил внимание на говорливого и очень суетного посетителя, который готов был перепотрошить все загашники Лондона, но найти то, что хочет его душа. А душа просила, старинных портретов работы восемнадцатого-девятнадцатого столетия. Да не просто одного-двух, а на весь его тюменский дом в три этажа и о семи комнатах. Менеджер, как и посетитель, легко владел русским языком и очень четко понял, что перед ним новоявленный русский транжира. Продавец посчитал, что потенциальному покупателю удалось под благовидным предлогом умыкнуть из российской казны очередные тонны ни то черной икры, ни то меди, ни то кубометры газа или баррели нефти. В антикварной лавке портретов с «красивыми лицами» было всего три, но этого было недостаточно. И тогда зашел разговор о возможной покупке портретов, выставляемых на ближайшем аукционе «Кристис». Для этого не надо было никуда идти, а просто ознакомиться через интернет с выставляемыми работами, как раз конца восемнадцатого и начала девятнадцатого веков. Вова из Тюмени был в восторге. Мало того, что он подписал к оплате чек на двести тысяч фунтов стерлингов, мужчина оставил не малый задаток наличными для покупки картин на ближайшем аукционе в Лондоне. Моральным ударом для менеджера было не столько то, что русский предложил ему чаевые равные сумме его полумесячной оплаты труда, а то, что подпись на чеки ставилась авторучкой из золота граммов четыреста, с вензелем из платины, инкрустированной бриллиантами в надписи «Вова». Ориентировочная стоимость этого аксессуара была не менее полумиллиона зеленых американских банковских бумажек. Тогда еще никто не знал, чем закончится вся эта история.

Вова, как человек широчайшей души, от того и дом у него, и офис были несусветных размеров, попросил Войнича выкупить всю коллекцию картин, выставленных на пред аукционный просмотр. Его не интересовали имена художников и авторство работ. Главное, чтобы лица на старинных картинах были светлые, добрые и красивые. Он намекал Егору, что не останется в долгу, если картины можно выкупить до аукциона. Владиленович узнавал о существовании такой возможности. Но интересным было то, что уже некто из иных потенциальных покупателей предлагал аналогичную сумму за всю коллекцию оптом. Торги предстояли исключительные. Аукционный дом «Кристис» предвкушал серьезные процентные барыши. В задачу продавцов не входят обязанности собирать информацию о своих клиентах, коль те щедро платят деньги. Чаще всего серьезные клиенты аукционов любят, вообще, оставаться инкогнито. Вот и в этот раз, когда была объявлена начальная ставка за первый лот, кто-то неведомый по телефону из Лос-Анджелеса сразу удвоил ее через своего агента. Уже позже на третьем лоте Егор понял, что соревноваться по всем позициям придется только с этим некто из города «Ангелов». Казалось, что у него аналогичные интересы только к красивым портретам восемнадцатого-девятнадцатого столетий. Как будто только они и несут положительную энергию и обладают позитивной аурой. Егор не ошибся, предположив, что именно этот кто-то и пытался ранее до проведения аукциона оптом скупить всю коллекцию старых добрых портретов. К чести Вовы из Тюмени и Войнича, у них хватило нерва и настойчивости, а самое главное денег, для победы в этом аукционе. Переплаченные суммы составляли стоимость пяти Вовиных золотых с платиновым вензелем авторучек. Вова не был бы Вовой, если бы, не потратился и на страховку груза до Тюмени. Егор, как и аукционный дом, получил свои щедрые комиссионные, но груз до Тюмени так и не дошёл.

В московском аэропорту Шереметьево груз необъяснимым образом исчез еще до таможенного контроля. Не получивший своего долгожданного и желанного груза, Владимир изменился не только в лице, но и в поведении. Иван Грозный по сравнению с ним был бы паинькой. В Лондон в срочном порядке прилетели серьезные ребята с крутыми корочками. Помимо страховой компании, которую они обещали поставить на счетчик в случае задержки полагаемых выплат, они желали пообщаться и с Егором. Их не смущало, что они не у себя в Сибири, а страховая компания не «Пупкин и бизон», а худо-бедно «Ллойд» с многогранным и многовековым опытом работы. По давно устоявшимся правилам компании страховка выплачивалась через две недели после удара колокола «Лютина». От Войнича же требовали помощи припомнить, как проходили торги, лот за лотом и, что можно добавить еще, кроме того, что конкурент был из Лос-Анджелеса. Вова не был рад даже полученной страховой премии, он заставлял рыть своих «псов» с удвоенной энергией. Ему неважно было, что этой проблемой активно занялся специальный отдел страховщика по расследованию и розыску. Суммы потерь страховки были серьезно осязаемые, нужно было не ударить в грязь лицом. Егор так и не узнал, чья это была инициатива напрячь Интерпол. Ни то Вова был действительно очень крут и богат, ни то «Ллойд» решил, что пора в игру вводить серьезную артиллерию. Но именно тогда Егор Владиленович и узнал поближе ребят из «Ллойда» и саму историю этой компании. Это было в одном из пабов Лондона, когда замученные давлением Вовиных «ребят с корочками» менеджеры страховой компании попросили бывшего советника о встрече. Был уже конец рабочего дня, поэтому было принято разумное решение освежить мысли стаканчиком эля или пива. Учитывая, что многие британские пабы имеют серьезную историю, уходящую своими корнями в глубь веков, разговор возник сам собой. Холодный же пенный напиток скрашивал только ностальгию по прошлым временам. Это сейчас Ллойд -одна из крупнейших страховых компаний, и классификационное общество, занимающее лидирующие позиции в мировом торговом флоте, и еще многое другое, связанное с международным морским бизнесом. А более трёх столетий тому назад она делала только первые шаги, зарабатывая на будущее имя. И, как любая серьёзная компания, имела красивую благородную историю о своём создателе. За кружкой холодного пива старший страховщик, сидевший рядом с Егором, завёл известную многим историю: “В те далекие годы Лондон занимал ведущее место в морской торговле по сравнению с другими портами Англии. Две трети всех грузов, ввозимых морем на Британские острова, шли через столицу, причем не только из Европы, но и из Индии, Африки и Америки. О быстрой связи тогда никто не мог подумать, ее не существовало. Это очень осложняло заключение торговых сделок. Всю информацию торговцы получали друг от друга. Неофициальные деловые встречи купцов, судовладельцев, моряков и кораблестроителей проходили в тавернах и в кофейнях. Одна такая кофейня и была открыта Эдвардом Ллойдом в 1689 году в районе старых портовых доков. Месторасположение кофейни и определило как судьбу Эдварда, так и его компании. Здесь стали заключаться не только торговые сделки, кофейня Ллойда стала главным местом встречи судовладельцев со страховыми брокерами. Для максимального удовлетворения потребностей клиентов предприниматель Ллойд обеспечивал конфиденциальность встреч и переговоров, оборудовав кофейню отдельными кабинетами и, снабжая клиентов письменными принадлежностями. Будучи ловким и быстро мыслящим человеком, он придумал нестандартный «маркетинговый» ход для увеличения числа посетителей кофейни. Зная, насколько важна для его клиентов коммерческая и морская информация, он стал вывешивать на одной из стен кофейни объявления. В них он указывал даты отхода судов из Лондона и их прихода. Более того, он вывешивал сведения о погибших кораблях, цены на товары, ставки на фрахт, размер страховых премий и много ещё чего. С того, кто хотел прочитать эти объявления, он брал по пенсу. Кроме объявлений, Ллойд ввел в своей кофейне еще одно новшество. Он додумался установить помост, с которого один из его служащих читал вслух наиболее важные и интересные сведения о кораблях, а также последние новости о делах торговли, перевозок и мореплавания. Чтобы создать тишину, хозяин звонил в серебряный колокольчик. При этом сам он стал для деловых людей источником достоверной информации о положении дельцов. Составляемые же списки Ллойда в кофейне, стали своеобразным рейтингом надежности участников сделки. Попасть в этот список считалось, уж, очень престижным”.

Конец ознакомительного фрагмента.