Иду первым, открывая дверь. Тут же натыкаюсь, на удивленный взгляд, который от понимания, тут же сменяется злобой.

Даже здесь, алкаш-братец успел мне нагадить.

Я ведь нравился Насте. Какого хера она меня сейчас готова взглядом на куски порвать?

37. Майя.

– Что здесь делает Глеб? – Прямо с порога начинает давить сестра.

Я знала, что Настя удивится, увидев Глеба у нас в квартире. Знала, что после этого нам предстоит серьезный разговор. Но я и представить себе не могла, что её это так зацепит.

– Какая-то проблема? Совсем недавно ты сама настаивала, чтобы он со мной остался, пока на работу гоняла. Что изменилось? – Настя смотрит на нас, нервно клацая зубами, и не сдвигается с места, чтобы зайти в квартиру.

Мне становится зябко, от её испепеляющего взгляда. Никогда в жизни, сестра так на меня не смотрела. Даже когда я в детстве шкодничала, случайно разбивая её единственную косметику, она не царапала меня глазами, полных злости и ещё чего-то непонятного.

Для меня абсолютно не понятного.

– Глеб, выйди, пожалуйста. Мне с Майкой нужно поговорить. – Говорит она, и в её голосе нет и капли дружелюбности.

Мной явно что-то движет, когда я резко протягиваю руку, и хватаю Мамаева за локоть, удерживая на месте. Но, кажется, зря стараюсь. По его реакции понятно, что уходить в данную секунду он точно не собирается.

– Почему? – Стою на своем, чувствуя, как теплая ладонь Глеба опускается на мою руку, нежно поглаживая кожу. – Насть, я не в курсе, что происходит, но хватит себя так вести.

Я тут же бросаю взгляд на Мамаева, но этого дурака словно веселит моё заступничество. Иначе, как объяснить его улыбку на всю физиономию, и взлетевшие к потолку брови, которые в полете изогнулись в неестественную дугу.

– Глеб, выходи. – Шаг в сторону и она освобождает проём.

Я целую минуту смотрю ей прямо в глаза, пытаясь понять человека и найти в нем свою родную сестру. Но между нами словно чертово стекло, которое искажает реальность. И я, кажется, догадываюсь откуда у злости ноги длинные выросли.

– Настя!

– Майя, успокойся. – Грозно рыкает Глеб, и заводит меня за свою спину, продолжая крепко держать за руку.

На секунду я впадаю в полный ступор. С одной стороны – нервная сестра, а с другой – Глеб, обладатель слишком длинного языка, которым умело чешет в разные стороны. Знаю, что он не захочет её обидеть, но у каждого своя планка обид. А Настя, все-таки ранимая душа.

И этот долбанный ступор мешает мне придумать, как разрулить всю ситуацию.

– Насть, слушай. Я понимаю, что моя семья тебе много дерьма под нос подсунула. И знаю, как это противно. Уверен, что ты сейчас никому из нас не веришь, и не хочешь никого видеть. Но… – Глеб делает паузу, поворачивает голову, и смотрит прямо мне в глаза. – Но это не значит, что я исчезну. Не значит, что я сейчас соберу яйца в кулак и свалю, боясь, что ты их мне карманным скальпелем отрежешь.

– А что значит? – переспрашивает сестра, в то время как я стою, будто воды в рот набрала.

– Значит, что тебе придется привыкнуть к моему присутствию. Я больше никуда не денусь. Прими это, и мы все будем пищать от радости, как сардельки в микроволновке.

Настя щурится, обдумывая слова парня на предмет верности. Скорее всего, она не ожидала, такого исхода.

А я прям лужей растеклась возле них.

Приятно.

Капец, как приятно.

Сестра бросает сумку на пол, и со словами, что нам нужно поговорить, проходит в комнату, оставляя нас одних.

– Всё нормально? – спрашивает Глеб, прижимая меня к себе. – Мартышка, ты бледная такая, будто литр крови потеряла. Хотя…

Всаживаю ногти ему в спину, и прикусываю губу, когда чувствую, как он дёргается.

– Даже не смей стебаться по этому поводу.

– Какой стебаться? Священная кровь пролита. – Насмехается Мамаев.

Отпускает мою руку, и начинает натягивать кроссовки на ноги. Смотрю за этим действием, и понимаю, что всё равно не хочу, чтобы он уходил. Не прямо сейчас. Пусть бы еще чуть-чуть побыл.