От ее бормотания начало клонить в сон, но тут до меня донеслись звуки знакомой с детства песни. В ней задушевно пелось о шмелях, шастающих по камышам серых цаплях, парусах, путевых звездах и придурковатой цыганской дочери, которая махнула, не глядя в ночь, за любимым, по родству бродячей души. Странно, но все цыгане считают ее народной. На палубу неизвестно откуда, призывно звеня манистами и струнами гитар вывалила целая толпа пестро одетых ромалэ. Они вольготно расположились на палубных персидских коврах и сразу стали предлагать купить Барму, его матросам и изумленной Кейси самые разнообразные товары народного потребления: паленую водку, якобы настоянную на чистейшей живой воде, чудодейственные молодильные яблоки, куртки-невидимки, туфли-скороходы, драконий гашиш и еще много чего по мелочи. Краем уха я слышал клятвы в подлинности экзотических товаров и обещания дать на них стопроцентную гарантию и сертификат соответствия, заверенный большой магической печатью. Барм и его молчаливые матросы покупать ничего не хотели и пытались взять палубу под свой контроль.

На них никто просто не обращал внимания. Со всех сторон слышался звон семиструнных гитар, крики «Ай-нэ-нэ», «Ой-ой-ой», разудалое исполнение песни «Очи черные, очи страстные» в исполнении сводного цыганского хора, рев танцующих медведей и бренчание цепей на которых эти медведи сидели. До блеска начищенные сапоги выбивали чечетку и вековую пыль из ковров. «Белый кролик» дрожал в такт аккордам и слегка подпрыгивал в воздухе. Создалось впечатление, что я нахожусь не на захваченном мной грозном пиратском рейдере, а на переезжающем, на новое место бродячем цыганском театре.

Веселье было в самом разгаре, когда от поющей и танцующейтолпы отделилась дородная баба с сигаретой в золотых зубах и, полоснув мою предсказательницу жгучим огнем черных глаз, рявкнула:

– Пифия, хватит заниматься ерундой!

Пифия внезапно сникла, поблекла и, низко опустив голову, быстро зашептала:

– Беги солдатик отсюда, беги скорей, иначе и это мое предсказание не сбудется. –поймав недоуменный взгляд, забормотала еще быстрее. – Это все из-за них. – она кивнула в сторону своих однотаборников. – Встретишь человека, предскажешь ему судьбу. Он обрадуется, соберется ручку позолотить, как вдруг налетят эти, и все – все предсказания насмарку. Ой, чувствую, что не веришь ты мне, солдатик. Зря, ой, зря. Я ведь не из этого табора. Мой-то много лет назад танками раздавили, только мамка и успела меня в колючие кусты выбросить. А эти нашли, выкормили, приютили и заставили пособничать в делах их темных. Не цыгане это, касатик, не цыгане, просто личина у них такая. Спасайся быстрее и невесту свою забирай, если хочешь с ней жить поживать и добра наживать!

– Какими еще танками? – спросил я. Танки в Зазаеркалье появились всего несколько лет назад. А Пифия не производила впечатления юной девушки. Я думаю, что в колючие кусты ее бросили лет пятьдесят – шестьдесят назад.

– Черными танками, с крестами страшными. – ответила гадалка и стала снова шепотом уговаривать меня как можно быстрее свалить с «Белого Кролика», если мне дорога жизнь.

Не могу сказать, что я горю желанием жить-поживать с Кейси и наживать совместно с ней добро. Вот только выбор у меня в этом деле небольшой. Но слова странной гадалки заставили задуматься, что-то тревожно дернулось в груди, как крот, напоровшийся на подземный электрический кабель. Хотя внешне ситуация выглядела не опасной. Никто боевые действия против нас не предпринимал, глотки не резал, в камни и болотных тварей не превращал. Корабль следовал своим, мною намеченным курсом, так, что особых причин для волнения не было.

Хореографическая группа, состоящая из наиболее рослых цыган и огромного, самого одаренного медведя, пританцовывая, пыталась приоткрыть крышку люка и попасть внутрь корабля. Это у них получалось плохо. То ли замок был заговорен, то ли петли тугие, сразу не понятно. И тут люк внезапно открылся сам и на палубу вылез возбужденный Марафетус. Интересно, чем они там, в трюме занимались? Плащ негра был перемазан в липкой слизи, очень неприятного вида, да и лысина в лучах вечернего солнца блестела тоже не естественно. Он открыл рот, чтобы позвать Барма, но, увидев Пифию, застыл. Господи, да что сегодня вечер немых сцен?

Воспользовавшись моментом, ансамбль народного танца вместе с медведем во главе, сиганул в открытый проем. Мне это очень не понравилось, Барму наверно тоже. Не взирая на очень откровенные па морально неустойчивых цыганок, он двинулся к люку. Но оттуда, с диким криком показалась голова одного из танцоров и сразу исчезла в зияющей тьме провала.

Дальнейшие события напоминали панику на нью-йоркской валютной бирже после получения известия о том, что арабские страны переводят свои золотовалютные запасы из долларов в рубли.

Веселый цыганский табор мгновенно, как по команде, превратилась в толпу угрюмых монстров очень неприятного вида. Они обладали полным джентльменским набором когтей, клыков, шипов, хвостов и чешуи. Картину эффектно дополняли, мутные, налитые кровью глаза и слюна, капающая с кривых изогнутых клыков. Мужские особи обладали еще кое-какими деталями организма, о которых говорить не буду. Да я и рассмотреть ничего как следует, не успел.

Дико завизжала Кейси. Рухнул на ковер матрос, пронзенный навылет острым как бритва хвостом. Упал на палубу сам хвост, рядом с рогатой головой хозяина. Сабля и заклятие быстрой руки у Барма действовало безотказно. Марафетус рывком распахнул плащ. Под черной заляпанной жиром и слизью кожейоказался, целый арсенал изделий из вороненой стали. Выхватив два короткоствольных автомата, он сделал фантастический пируэт, в полете с противным хрустом ломая врагам руки, ноги, головы, отбивая рога, выбивая клыки и отрывая хвосты. Подняв при приземлении огромное облако пыли, он заорал «Бей агентов», бросился ко мне и накрыл собой… Пифию. Она одна из этой компании не подверглась чудовищным метаморфозам.

Я в упор лупанул из Калашникова в бросившуюся на нас огромную монстриху с золотыми клыками и сигарой в зубах. Не добежав до нас пары шагов, она выпустила из себя столб табачного дыма и померла, уткнувшись клыками в пол.

– Чур, клыки мои! – крикнул Марафетус, расстреливая кого-то из автомата.

Это было последнее, что мне удалось запомнить из зажигательного вечернего шоу на абордажной палубе «Белого Кролика». Дальнейшие события всплывают в памяти в виде коротких, мало связанных между собой отрывков.