– Я иду принимать ванну, – говорит Функ подчеркнуто безразличным тоном. – Распорядитесь.

– Но они сейчас будут здесь! – почти кричит Грин.

– Ванну, – повторяет Функ. – И умерьте ваше любопытство, майор, все, что нужно, ваши власти знают. Вам надо возвращаться к своей профессии разведчика, Грин, – насмешливо продолжает он.

Грин пытается улыбнуться, но его душат досада и гнев: черт побери, ему делает замечание, и кто же? Заключенный? Но этот заключенный – Карл Функ, пушечный король Германии, и приходится терпеть.

Функ уходит в ванную. Стуча каблуками, поспешно появляется Швальбе.

– Исполнено, предупредил, – говорит он задыхаясь.

– Вот что, – стараясь успокоиться, говорит Грин. – Заключенный моется, а я пойду встречать Келли. Проведи еще раз осмотр помещения.

– Слушаюсь, господин майор.

Грин быстро выходит, а Швальбе садится на краешек стула и начинает «осмотр» тюремных аппартаментов Функа, обставленных старинной мебелью и устланных дорогими коврами.

– Все в порядке… – бормочет он.

Но ему явно не до выполнения распоряжения: майора, его одолевают мысли, связанные не столько с прошлым, сколько с будущим. Он бессмысленно повторяет:

– Ильза Грубер… Непостижимо – жива, до сих пор жива!.. И, конечно, на свободе…

– Кто здесь? – спрашивает входя генерал фон Дрейнер. – Ах, это вы, штурмбанфюрер Швальбе! Что вы тут делаете?

Швальбе поспешно вскакивает и подтягивается.

– Думаю, экселенц!

– Что такое? Думаете? – Приступ смеха не дает Дрейнеру говорить.

Он стоит перед Швальбе, одетый в спортивную куртку и широкие габардиновые брюки. Как всегда, на нем синий вязаный галстук. Он похож сейчас на атлета с рекламы мужских воротничков, Швальбе млеет перед ним: когда-то Дрейнер был адъютантом Гитлера!

– По-видимому, случилось что-то невероятное… – наконец произносит Дрейнер. – О чем же вы думаете?

– Об американской политике, экселени.

Дрейнер рассматривает Швальбе сквозь монокль, как ископаемое.

– Что случилось? – повторяет он.

– Ильза Грубер жива до сих пор, а ее повторный процесс снова отложили, – пытается объяснить Швальбе.

– Только и всего? – цедит Дрейнер и на минуту задумывается. – Ильза Грубер… помню.

– Ее должны были казнить еще в сорок седьмом году, – говорит Швальбе. – Тысячи людей послала она на уничтожение в печи Освенцима. Вы же знаете, какие опыты производила она над заключенными в Дахау, Саксенгаузене… там были и американцы… Абажур ее лампы – из человеческой кожи… Я знал того парня, он был поляк, экселенц.

Дрейнер с досадой заметил:

– Вы стали болтливы, Швальбе. Я буду в саду.

Дрейнер так и не понял того, что занимало сейчас бывшего штурмбанфюрера СС и офицера гестапо Швальбе: уж не думает ли он, что пора ему браться за старое? В тюрьме наград не дождаться…

Едва Швальбе покинул комнату, как в ней появились Прайс, Келли и Гаррис.

– Садитесь, господа, – пригласил Келли.

– Итак, сегодня Функ… – сказал Гаррис.

– В самое время, – поддержал Келли. – Мы восстановили его заводы… Функ – это подводные лодки, танки, самолеты.

– Помогите Функу, Джо, навести порядки на его заводах, – сказал Прайс.

– Мне говорили, что здесь верховодит всем какой-то коммунист, – подал голос Гаррис.

– Какой-то! – зло произнес Келли. – Курт Рихтер не «какой-то», а один из лидеров запрещенной компартии. Народ прислушивается к нему.

– Тем хуже для него. – Прайс сжал кулаки. – Я не узнаю тебя, Джо. Скажи, почему этот Рихтер до сих пор не убран?

– Это не так просто. Но я сегодня же займусь им…

Развить его мысль генералу не удалось – в комнату вошел Карл Функ. Прайс поднялся с кресла и стал рядом с Келли.

– Я счастлив, – напыщенно произнес он, – что именно на мою долю выпала честь привезти вам сообщение о досрочном освобождении. Вы свободны, господин Функ, и можете покинуть стены тюрьмы хоть сейчас.

– Наконец-то! – вырвалось у Функа, и он бросился пожимать руки гостям. – Я так страдал…

– Надеюсь, мы, как и прежде, будем плодотворно сотрудничать, – ободрил его Прайс.

– Да, да, конечно…

Со стороны улицы послышался нарастающий шум.

– Грин! – крикнул Келли и, когда майор появился, приказал: – Выясните, что там?