С трудом выбрались из впадины и снова двинулись было в путь. Неожиданно посыпался обильный снег. Потемнело.

– Стоп! – сказал Русаков. – Придется тут заночевать.

– Придется, – согласился Ясный.

Вместе со своими спутниками они принялись рыть в снегу пещеру. Уставшие люди быстро уснули. Не спал лишь Русаков. Да разве мог он уснуть?

Возле Ясного и Лучинина появилось трое новых людей… Они лежат тут же, рядом с ним, Русаковым. Можно ли верить версии, которой они объясняют свое появление в этих местах? Слов нет, вместе с ними идти обратно безопаснее, но все же не для того они совершили труднейший путь через непроходимые скалы Сары-Джаса, чтобы помогать Ясному и идти теперь не к Хан-Тенгри, а в противоположную сторону! Но может быть он, Русаков, увлекается в своем стремлении встретить агента Шервуда и видит врагов в честных людях? Почему, в самом деле, не объяснить поведение инженера и известного альпиниста Камзолова просто гуманностью, свойственной подлинно советскому человеку? У Ясного повреждена нога, стало быть, ему надо помочь, и, пожалуй, Камзолов и не мог поступить иначе. Но какие-то моменты продолжали подсознательно тревожить Русакова. Тогда капитан решил продумать создавшееся положение с другого конца…

Из письма полковника Харламова, переданного ему накануне, он знал, что предположение полковника Соколова оправдалось – Ухваткин здесь, в Тянь-Шане. Покрутившись возле экспедиции в Пржевальске, он уехал отдыхать в Койсара. Таким образом, линия Шервуд – лже-Силин – Ухваткин прочерчивается отчетливо. Ну, а куда же эта ниточка тянется дальше? Почему же вражеский агент, скрывающийся под фамилией Ухваткина, бездействует? Теперь о фотокарточке Ясного. Что, если она нужна была кому-то для покушения на профессора? Этот «кто-то», разумеется, агент Шервуда, но если Ухваткин и есть этот агент, то почему он торчит в Койсара, вдали от экспедиции? Да и вряд ли нужно было посылать ему сюда из Москвы фотоснимок Ясного. Ухваткин ведь фотограф и мог бы сам заснять профессора в Пржевальске. Нет, тут скрывается что-то другое. Ухваткин, вероятно, чего-то ждет. Чего именно? Встречи с другим агентом? В таком случае он не поселился бы в столь легко просматриваемом месте, да и не стал бы связывать себя санаторными условностями, ограничивающими свободу его передвижения. Нет, для мимолетной встречи с кем-то Ухваткин не отправился бы в Койсара. Ну, а если пребывание на курорте Ухваткину нужно на продолжительный срок, значит он намерен или руководить оттуда какой-то операцией, или дождаться там осуществления преступления, которое под его наблюдением должен совершить кто-то другой.

Поразмыслив, капитан Русаков решил остановиться на этой последней версии, после чего снова вернулся к происшествию с фотокарточкой. Неизвестному агенту Шервуда требовалась фотография профессора Ясного. Ухваткин, конечно, мог сфотографировать ученого уже в Тянь-Шане и вручить снимок другому агенту… Поскольку оказалось необходимым срочно высылать карточку из Москвы, Ухваткин этого не сделал. Почему не сделал? Судя по всему, в дело включен еще один агент. Но кто же он, этот другой агент? Среди трех членов экспедиции – Волкова, Сахно и Громовой – его не было, в этом Русаков был почти уверен. Следовательно, враг должен каким-то образом проникнуть в экспедицию, прийти извне. И вот в этой самой снеговой пещере лежат сейчас трое незнакомцев. Нет ли среди них агента Шервуда? Не дотянулась ли вот сейчас ниточка из Москвы, от Шервуда, сюда – до Русакова и Ясного, на ледяные склоны угрюмого хребта Сары-Джас? Русаков решил не спускать глаз с Камзолова и его спутников.

Рано утром все выбрались из пещеры и, наскоро позавтракав, тронулись в путь. К полудню внимание всех привлекло облачко снежной пыли, падавшее с вершины ближайшей горы. Облачко разрослось и обратилось огромной ослепительно-белой массой сухого снега. Снег клубился гигантскими столбами. Лавина устремилась вниз и с тяжким стоном рухнула в пропасть.

Ледяная броня Сары-Джас начала подтаивать на солнце. Срывались лавины. Но теперь было не страшно. Еще несколько усилий – и у темных вод бушующего озера Мерцбахера путники увидели палатки экспедиции. Навстречу спешили встревоженные и радостные люди.

Наблюдая за Камзоловым и его спутниками, капитан Русаков отметил, что присутствие пограничников их ничуть не смутило. Камзолов, оказавшийся инженером-строителем по специальности, был общительным и располагающим к себе человеком. Впрочем, Русаков заметил и то, что проводник их экспедиции Садык изменился в лице, когда увидел новых людей.

Вечером, улучив момент, капитан спросил проводника, почему он испугался при виде незнакомцев.

– Мне показалось, что я когда-то встречал его… – сказал Садык. – Но это, верно, только показалось. Как-нибудь я расскажу тебе одну старую историю. – И Садык ушел по своим делам, так и не объяснив, кого это «его» он имел в виду.

– До чего величественны и красивы здесь горы! – сказала Женя Громова, входя в палатку. – А людям эти места стали известны совсем недавно!

– Вы так думаете? – заметил Лучинин. – А хотите, я вам процитирую на память сказанное об этих местах знаменитым ученым еще тысяча триста лет назад? Слушайте же: «И с востока на запад, и с севера на юг эти горы простираются на тысячи ли; в них есть несколько сот крутых вершин; долины темные, наполнены пропастями; там видны во всякое время кучи льда и снега; чувствуется жестокий холод и дует сильный ветер».

Все рассмеялись. Женя смутилась.

– Это Суань-Цзян, – сказала она. – Я просто упустила его из виду. Ведь он жил так давно…

– Что вроде бы его и не было, – в тон ей сказал Ясный.

– Придет время, и о нас с вами, Степан Ильич, будут так говорить, только, конечно, не через тысячу лет, а куда раньше!

– Да, места здесь стоящие, – вступил в разговор Камзолов. – Я хоть и строитель по специальности, а все же наслышан: руд всяких в Тянь-Шане залегает масса! Редкие металлы, радиоактивные элементы… и притом порой эти ценнейшие ископаемые находятся не в недрах, а прямо на поверхности – подходи и бери.

– Ну, это вы, положим, несколько упрощаете, – заметил Лучинин.

– Да нет, честное слово, я не преувеличиваю, – горячился Камзолов. – Мне пришлось неоднократно слышать об одном странном месте… Фу ты, дьявол, забыл, как оно называется… Так там даже все живое гибнет.

– Вы что ж думаете, это результат радиации? – спросил Степан Ильич.

И в ту же минуту Ясный вспомнил, точно такой вопрос задавал ему недавно полковник Харламов.

– Вы говорите о «Черной пасти»? – обратился он к Камзолову.