— К сожалению, Лори, я пока что не смогу вернуть тебе твой кулон. Надеюсь, этот послужит ему заменой.

Украшение было, бесспорно, красивым, но… это было украшение от Кристофера.

— Миленькое, — равнодушно взглянула на подвеску. — Но не в моём вкусе. Ты зря беспокоился — у меня полно драгоценностей.

— Жаль, оно бы пошло к твоему платью, — снова скользнул по моей груди взглядом (видимо, там искал платье).

Я даже потянулась было за газовым шарфиком, мысленно ругая себя за выбор наряда, но тут же отдёрнула руку: обрядись я в мешок из-под картошки, и Кристофер смотрел бы на меня точно так же. Я хорошо помнила этот взгляд, пристальный и жадный. Именно его ощущала на себе семь лет назад всякий раз, когда мы встречались.

И вот всё снова повторяется. С той лишь разницей, что раньше я была невинной девицей, и единственное, что нас сдерживало — это правила приличия и его выдержка. Сейчас же между нами стояла куда более серьёзная преграда, непреодолимая я бы сказала — моё нежелание прощать мерзавца.

— Пусть будет у тебя. — Захлопнув футляр, Кристофер протянул его мне. — Захочешь выбросить или кому-нибудь передарить Звезду Ксавирры — пожалуйста. Теперь ты её хозяйка.

Ксавирра — одна из заморских колоний Хальдора, полная золотых приисков и месторождений драгоценных камней. Заиметь в свою коллекцию алмаз из Ксавирры такой чистоты и такого размера мечтала каждая вторая, если не первая хальдорская леди. Но опять же, это был подарок Грейстока, и я бы его не надела даже под страхом смерти.

— Обязательно так и сделаю, — кивнула и отвернулась к окну.

Я так и не рассказала Кристоферу о подброшенной мне записке, как не сообщила о ней и Одли с Кэрроллом. Понимала, что это неправильно, но, если честно, я уже была на грани. Протекающий в спальне потолок Кристофера не отпугнёт, как и пересоленный ужин. Мне нужно было реальное оружие против Грейстока, на случай если у мистера Риша ничего не получится.

И я решила рискнуть.

В театре со мной ничего не случится и, если уж на то пошло, я в любой момент смогу поднять тревогу. Да и не факт, что неизвестному удастся ко мне подступиться. Раз уж Грейсток намерен бдеть за мной беспрерывно.

Наверное, не стоило шутить про любовника.

Сегодня в столичном театре оперы и балета намечался полный аншлаг. Это я поняла ещё на подъезде к зданию из жёлтого кирпича, формой напоминавшему подкову. В курдонёре — парадном дворе, по центру отмеченном фонтаном с застывшим в полёте мраморным ангелом, не было где яблоку упасть. Каждый дюйм, за исключением подъездной дороги, заполнили экипажи.

Я была не из пугливых, да и ложной стеснительностью никогда не страдала, но сейчас вдруг замешкалась, не решаясь выйти на залитую светом лантернов мощёную площадку. Холодно не было, наоборот, вечер был безветренным и душным, но меня отчего-то знобило. Предстать перед сливками хальдорского общества спустя несколько дней после скандала на свадьбе — даже для самых крепких нервов это было то ещё испытание.

А мои в последнее время крепостью или скорее прочностью не отличались. И тем не менее я подхватила ридикюль, стянула с сиденья серебристый шарфик, взволнованно закусила губу и поймала взгляд Кристофера. Он уже успел выйти из экипажа и снова протягивал мне руку, строя из себя саму галантность и обаяние.

Колени предательски дрожали, поэтому я вложила свою руку в раскрытую ладонь не-мужа (не хватало ещё оступиться, зацепиться за короткий шлейф юбки или споткнуться). Несмотря на то, что нас разделял атлас перчатки, я ощутила, как горячи его пальцы. Почувствовала, как Кристофер сильным, уверенным движением перехватывает мою ладонь, а после, устроив её у себя на предплечье, решительным шагом направляется к парадному входу.

— Всё будет хорошо, — обещает он.

— Хорошо — это не про нас, — замечаю я, исподволь поглядывая на стекающиеся к распахнутым дверям пары.

На нас оглядываются, следят за нами, начинают шептаться. В горле становится сухо — сейчас не помешал бы глоточек шампанского. Я едва перебираю ногами, чувствуя себя механической куклой: смогу идти, пока шестерёнки внутри не перестанут крутиться. Вхожу в просторное фойе Инвернейльского театра, не менее роскошного, чем дворец правителей Хальдора. Жмурюсь от яркого света — свечей здесь не жалеют. На какой-то миг становится тихо, настолько, что эта тишина может с лёгкостью оглушить, а потом на меня обрушивается гомон множества голосов. Продолжают липнуть взгляды — такие, что хочется сейчас же искупаться.

Я стараюсь держаться, не показывать, как на меня давит чужое внимание. Продолжаю идти вперёд, вскинув голову. Преодолеваю три короткие ступени, оттенённые винного цвета ковровой дорожкой, вместе с Грейстоком огибаю колонну, искусно оплетённую золотыми колосьями, и вот тут шестерёнки внутри начинают сбоить. Я замираю, чувствуя, как мужчина рядом со мной напрягается, а леди передо мной бледнеет и её глаза начинают сверкать от негодования.

Тишина возвращается, наскакивает внезапно. Смотрю Эдель в глаза и чувствую себя любовницей, которую застала с поличным законная жена.

Не знаю, как долго длилась эта дуэль на взглядах. Из оцепенения меня вывел резкий голос леди де Морвиль-старшей — чопорной матроны в строгом чёрном платье, в котором она больше походила на гувернантку. Или, быть может, баронесса была в трауре, отсюда и такое скучное платье. Полагаю, что всё-таки второе: её милость оплакивала несостоявшееся замужество своей кровиночки с таким выдающимся титулом.

— Пойдём, милая.

Леди де Морвиль потянула дочь за руку, но Эдель в кои-то веки решила проявить упрямство: