Ее кожа была чуть солоноватой – отпечаток теплого августовского дня; еще Марина пахла духами – пряно и тонко. Она была нежной, все умела, все знала… Через час, выходя из душа, обернутая полотенцем, Марина спросила:

– Ну, как продвигаются наши дела с загадочным господином… как бишь его… Бобсбергом?

– Остбергом.

– Да-да, Остбергом.

– Никак. Конечно, есть выход, написать ему и спросить: а кто вы, собственно, такой? А можно послушать твоего совета – взять и поехать.

– У меня есть идея, – она лукаво улыбнулась, садясь на кровать. – А что, если он не женат? Тогда ты меня выдашь за свою сестренку. Разве можно в меня не влюбиться?

Вадим отрицательно покачал головой:

– Нельзя.

– Вот видишь. А нам давно пора выбираться из нищеты. Может быть, это – шанс. Может быть, твой Бобсберг-Остберг только и мечтает жениться на прекрасной русской женщине. Молодой и страстной. А я уж, будь уверен, смогу его окрутить.

– Ты меня так легко бросишь?

– Ну что ты! – Марина переползла к Вадиму на колени. – Ты будешь моим любовником. Ведь наверняка твой Остберг – старик!

– Жила бы ты прежде – была бы куртизанкой, – вздохнув, сказал он.

– Все может быть, – отпуская полотенце на высокой груди, обнимая Вадима, согласилась Марина. – По мне так – достойная профессия!

В субботу, в два часа дня, Вадима поднял телефонный звонок. Встав с дивана, он подошел к столику, взял трубку, плюхнулся в кресло.

– Алло?

– Привет, это Дронов. Давай-ка, дуй быстро ко мне.

– А что случилось?

– Приедешь, расскажу. И не тяни время. Это касается твоего иностранца.

Через полчаса Вадим входил к квартиру отцовского друга. Аристарх Иванович указал широкой ладонью на комнату:

– Прошу.

…На ковре лежал цветной плакат. Там, наверху огненной пирамиды, стоял молодой мужчина – статный, темноволосый, в черном фраке и цилиндре, с тростью. Он был худощав, но чувствовалась в его фигуре недюжинная сила. Лицо этого человека было как раз из тех лиц, которые называют аристократическими, утонченными. Надпись гласила: «На манеже – Белый Король!»

– Кто это? – спросил Вадим у хозяина дома.

– Здесь же написано: «Белый Король», – ответил тот. – Всемирно известный маг, самый талантливый изо всех иллюзионистов на нашей планете. Копперфильд в сравнении с ним – ребенок. Эта пирамида Белого Короля из огненных кругов – чудо. Никем не раскрытое. Вообще он был мастер на всякие чудеса. Его все звали «маэстро». Двадцать пять лет назад мне удалось познакомиться с ним в Мексике, – продолжал Аристарх Иванович. – Мы были там на гастролях. С одним представлением заехал туда и Белый Король. Тогда, четверть века назад, он пожал мне руку. Помню здоровенный изумруд в золотой оправе на его безымянном пальце! Мы, советские артисты, смотрели на этого мага, как на восьмое чудо света. Что и говорить – кудесник, да еще богач! Маэстро назвал меня «русским богатырем». А еще сказал: «У меня такое чувство, точно я вас давно знаю. Очень давно!» Вот так-то! А спустя еще лет десять мне передали журнал «Штерн». На Белого Короля было совершено покушение. В него стрелял спятивший тип из Скандинавии, некий Адольф Адельборг, уже старик. – Аристарх Иванович взял со стола старый немецкий журнал, развернул его. – Взгляни на эту физиономию…

Вадим поморщился: рожа у типа и впрямь была неприятная, к тому же едкая, с хищным взглядом. Сам он был сухоньким, в задрипанном плащике и беретике, с жидкими седыми волосами. Полисмены крепко скрутили эту щепку.

– Он выпустил в маэстро обойму с близкого расстояния, – продолжал Дронов. – Этот говнюк не объяснил своего поступка. Кажется, его признали сумасшедшим. Белый Король выжил, но уже не смог принимать участия в выступлениях. – Аристарх Иванович откашлялся в кулак. – Помню, когда маэстро пожал мне руку, я представился. И он – в ответ. Знаешь, как его звали? – Дронов ткнул в гостя пальцем. – Константин Остберг. Ка Остберг.

Вадим с недоверием посмотрел на плакат.

– Но какое он имеет отношение к истории? Простой циркач… – Вадим осекся, но Аристарх Иванович великодушно пропустил его реплику мимо ушей.

Он взял со стола еще один старый потрепанный журнал, на этот раз «Вокруг света», развернул его.

– Читаю, – сказал он. – «В мае этого года, после покушения, знаменитый иллюзионист Белый Король раз и навсегда ушел со сцены. Впрочем, нищенское существование ему не грозит. Белый Король имеет княжеский титул, он – потомок древнего аристократического рода, владеющего землями в Европе, и остаток жизни, как маэстро объяснил журналистам, он проведет в одном из своих замков». – Аристарх Иванович поднял брови. – Так что ты прав, дружище, простой циркач вряд ли будет хорошим историком. Но Белый Король – не простой циркач. Я уверен, что писал тебе именно он. Поезжай, Вадим, заодно передашь от меня привет, если, конечно, этот иллюзионист еще помнит «русского богатыря». Поезжай… Может быть, это новая страница в твоей жизни?

За окном моросило. Вадим лежал на диване. В его ногах расположился кот Василий. Уже с четверть часа Вадим сжимал в кулаке клочок бумаги, где был записан телефон той странной девушки. «Я знаю, где он и кто он, – не отпускал ее голос. – Тот, о ком вы все время размышляете! Чьи следы половину своей жизни искали в прошлом. И от кого уже готовы были отказаться. Я знаю его!»

«Чушь», – наконец твердо подумал Вадим.

И неожиданно вспомнил, как решил написать книгу о Дионисии Близоруком. Подхваченный течением событий, с которыми его разделяло восемь веков, он увидел все в картинах.