Как я упоминал уже не раз, это специфическая проблема у фиников, если те всё ещё привержены старинному обычаю, как это и бывает характерно для захолустья. Ладно бы в своей стране жили, где и всё окрестное население тоже финикийское и с такими же обычаями, но когда народ вокруг живёт совсем другой, и по его понятиям то, что у самих фиников в обычае, позором считается, то игра получается в одни ворота и совсем не в те, в которые финикам хотелось бы. Естественно, им это не по вкусу, и они ищут способы и Астарту небрежением не прогневить, и в ущербе от своего благочестия не оказаться, и как правило, если до полной замены служения натурой простым денежным пожертвованием не дозрели, то половинчатая мера применяется – всё нормально и все довольны, особенно жених, если невеста с его помощью Астарту почтила, а не расточила своё благочестие на сторону. Так обычно и договариваются заранее, и тщательно подготавливают "случайное совпадение", дабы накладки какой досадной не вышло. Но не всем везёт, и накладки тоже случаются – особенно, когда невеста против такой накладки ничего не имеет. А традиция ведь уже сформирована, и круто её тоже ведь не реформируешь – ввести-то новую форму её соблюдения можно, как это в конце концов и делается, но ведь старую-то официально запретить при этом нельзя, так что лазейка для желающих воспользоваться ей – остаётся.

– Ну, мы на этом и порешили, – продолжил Кайсар, – Предполагалось же, что в храмовом дворе она сразу же в сам храм направится, заранее приготовленную монету там Астарте пожертвует, да и выйдет обратно через ворота, где её и ждут и родоки, и жених. В сад свернуть, если ей это вдруг вздумается уже на территории храмового двора, ей никто ни запретить не может, ни помешать. Если я в нужный момент на месте, то и дело у нас на мази. Договорились мы об этом, обо всём условились, ну и мне ведь задерживаться у неё надолго нельзя – и спалить нас могут, и Доркада на улице ждёт, и в лагерь же не позднее обеда успеть вернуться надо. Успеть-то я успел, и всё бы обошлось, если бы не Слепень с его несвоевременной бдительностью. Не повезло! И сам влип, и ребят подставил...

– Ну, нам-то с Мато за пособничество ему Кербер по трое суток дал, а ему ведь самому все пять, – пояснил Волний, – Хвала богам, хотя бы вызвал нас к себе перед этим и разобрался. Он же хотел вообще неделю Кайсару дать, но мы объяснили ему ситуёвину, и двое суток он заменил ему поркой витисами. Так и объявил перед строем, но экзекуцию проводить Слепню поручил, а у самого дела какие-то срочные вдруг нашлись. А Слепень – ну, это потом-то до нас дошло, что Кербер именно так ему втихаря и велел, а тогда-то мы все просто в отпаде были, – и все трое рассмеялись, вспомнив детали.

– Секли-то меня добротно, с неподдельным служебным рвением, даже витисы пару раз сменили! – Кайсар едва сдерживал смех, – Но как секли? Слепень же, как были мы в полном снаряжении, так меня под витисы и выставил – в кольчуге и подкольчужной тунике. А сечь меня кому приказал? Нашим же девкам! А какие там у них силёнки?

– Ну, у Каллирои-то откуда только нашлись! – заметил Мато, – Да ещё и так и норовила по шее заехать или по рукам, пока Слепень не спалил её на этом и не отстранил.

– Всё никак не успокоится? – я припомнил потуги бывшей "гречанки" завлечь Кайсара ещё с поздней осени, когда предпочтение им финикиянки казалось ещё не столь окончательным и бесповоротным.

– Так, Фильтата, заткни-ка ухи, ты сейчас ничего не слышишь, – скомандовал он супружнице, – Так-то Каллироя – девка ведь отличная, и если бы не моя, то я бы её выбрал с удовольствием. Ну, ещё дулась, конечно, хоть и держала себя в руках, но тут-то ведь для неё не в том было дело, что я в самоход слинял, а в том, к кому слинял. Я ж разве виноват, что Фильтата мне ещё со школы приглянулась? Всё, раскрывай ухи.

– Ну, сдали мы после этого оружие и снаряжение, и засадили нас всех троих в кутузку, – продолжил мой наследник, – Побывали, конечно, и говночистами, и грузчиками – кем только не были, но по сравнению с полевыми занятиями – где-то оно примерно так же выходило. Неприятно, но терпимо, а по срокам нас всё устраивало – нам с Мато уже на чётвёртый день выходить, Кайсару – на шестой, как раз накануне праздника Астарты, так что никаких проблем не намечалось. Были в принципе опасения, что Кербер в увал нас не отпустить может, но на второй день отсидки до меня уже дошло, что и блат в случае чего ради такого дела задействовать не стыдно, и царёныш тоже поддержать обещал. И тут на третий день – мы с Мато как раз двое суток отсидели из трёх – выстраивают на плацу всех наших, выводят нас, ставят перед строем, а префект лагеря песочит нас в хвост и в гриву, потом объявляет, что наказание нам двоим считает справедливым, но за то, что не просто так, а выручали товарища, оставшиеся третьи сутки он нам прощает. Ну и велел встать в строй. Мы уже надеяться начали, что он и Кайсару хотя бы сутки скостит, иначе зачем бы и его вывели, и тут он вдруг как наедет на него! Мало того, ни дня не скостил, так от себя ещё пять суток сверху ему добавил! Кербер со Слепнем – и те опешили, но что они-то тут сделать могли? Только руками развести. О нас – и говорить нечего...

– А и Б сидели на губе, А упала, Б пропала, кто остался на губе? – схохмил я.

– То-то и оно, досточтимый, – хмыкнул Кайсар, – Их-то выпустили, и за них-то я, конечно, был рад, из-за меня же вляпались, но сам-то я по уши в той самой субстанции из отхожего места, а весь наш с Фильтатой хитрый план накрывается одним местом. Да ещё и не ейным, кстати говоря.

– Это накрывался он не моим, а страдать как раз моему одному месту пришлось бы, между прочим! – съязвила финикиянка, – И вы мне, кстати, об этом не рассказывали!

– Ну так а чего тебя было зря напрягать? Образовалось же всё.

– А если бы не образовалось? После-то – понятно, и благодарю за пощаду моих нервов, но вообще – предупреждать же надо! Может, я бы и сама что-нибудь придумала!

– Да было же ещё время, и было кому думать, – урезонил её Волний, – Сперва мы впряглись за Кайсара, но когда выяснилось, в какой ты заднице, так ты и сама для нас тоже, кстати говоря, не чужая. Думали даже не всем классом, а вообще всей центурией – и ускоренный поток тоже и мозговал вместе с нами, и поддерживал.

– И не только наши, кстати, – добавил Кайсар, – В конце концов ещё и солдаты охраны подключились. Я, значит, сижу, наши ребята, как высвободятся, так ко мне, планы один за другим обсуждаем, а охрана же слышит, и бойцы же все знакомые, с которыми у нас то и дело тренировочные бои, так что все давно уже друг друга знаем. Сначала они ухи затыкали и отворачивались – типа, не видим вас и не слышим, потом критиковывать начали наши соображения, а затем уж и советовать принялись. Как-то раз даже центурион ихний нас всех за этим делом спалил, мы все в ступоре, так он бойцам своим ни единого слова не сказал, нам раскритиковал весь наш очередной план, подсказал, как бы он сам на нашем месте действовал, развернулся, заткнул ухи и пошёл прочь. Но самое смешное не это было, а под самый конец, когда уже и до плана моего побега дообсуждались. Сами же бойцы нам и сказали, что если наших будет больше, чем по трое на одного, им слить нам не стыдно будет, да и влетит им не сильно. Ну, при условии, конечно, что наши их свяжут покрепче и следов их героической борьбы изобразят побольше...