Надеюсь, меня сейчас не читает профессиональный бухгалтер. Слово «пассивы» здесь используется в широком архаичном смысле. А именно: пассивы – это обязательства, активы же – средства для получения прибыли. Причем для одного субъекта дорогой автомобиль будет активом, для другого же, напротив – таким не станет никогда.

Ярким примером может оказаться приобретение последней версии айфона на деньги, взятые в кредит у микрофинансовой организации.

Для энтропика это очередной повод найти неприятности, оказаться в ситуации, где он представится жертвой. Везунчик же так поступать не будет, хотя и у него может оказаться дорогой телефон. Разница должна быть очевидна: если владельцу приходится тратить средства и время на содержание объекта – это пассив; если он приносит дивиденды, пусть даже и нематериальные, например подчеркивает статус владельца или сокращает время в пути, – это актив.

Кстати, поэтому я не жалею денег на инструмент, в широком смысле этого слова. Программа для верстки сайта – самая выгодная инвестиция в моей профессии, потому что освобождает драгоценное время.

Но вернемся к охотничьему оружию, которое в моем понимании является пассивом.

Приобретая даже одну единицу гладкоствольного оружия, мне пришлось бы согласиться с регулярными визитами участкового, который станет досматривать не только само ружье, но и место его хранения, проверяя, прикручен ли шкафчик для хранения к стене и тому подобную ерунду.

Но это не главное. Мне пришлось бы охранять само оружие, которое представляет серьезную угрозу как для владельца, так и для окружающих его людей. Ведь, согласитесь, хранить ружье под замком в подвале – тупо, а все время держать его под рукой небезопасно. К тому же применить оружие, пусть даже у себя дома, – задача не самая простая.

Уважаемый читатель без труда найдет упоминания о проводимых в 1947 году исследованиях, которые курировал генерал Сэмюэль Маршал. В нашей стране он больше известен как создатель военного блока НАТО, но кроме этого генерал был еще и ветераном второй мировой, а после ее окончания решил опросить участников боевых действий. Он выяснил, что только двадцать шесть процентов личного состава вели огонь в сторону противника, а два – только два процента! – делали это прицельно. Другими словами, весь урон противнику нанесли всего два процента личного состава. Любопытно, что столько же душевно неуравновешенных солдат выявили среди американских морских пехотинцев. Косвенно это подтверждает и тот факт, что половину всех сбитых самолетов противника уничтожил один процент летчиков.

Откровенно говоря, я не поверил этим исследованиям и решил добраться до первоисточника, однако книга Маршала «Men Against Fire» не переведена на русский, а мой английский не позволил разобраться в деталях досконально. Выяснилось лишь то, что генерал не делал репрезентативных выборок. Его опросы большее напоминали разговоры по душам, и с ним охотно делились солдатскими байками. В 1986 году двое исследователей решили перепроверить данные, но не нашли ни одного свидетеля этих опросов. В общем, генерал любил яркие краски. Как и участники воздушных сражений. Уже в наши дни журналисты собрали показания о сбитых немецких самолетах, которых оказалось – вы уже догадались? – да, вдвое больше, чем выпустила немецкая промышленность.

И тем не менее, все вышеописанное не является профанацией. Я приведу только один пример, который может показаться неуместным и даже циничным. Но надеюсь, читатель уже привык к моим охлажденным рассуждениям. Так вот.

Вы любите футбол? Лично я не люблю. Радоваться тому, что двадцать два миллионера бьют по кожаному мячу, мне не кажется веселым. Но больше всего поражает, что даже среди этих, самых подготовленных на планете спортсменов, есть футболисты, чей уровень на порядок выше остальных. Навыки такого специалиста настолько уникальны и настолько отличны от среднестатистических, что это четко варьируется суммой заключенного контракта.

А теперь подумайте, почему профессионализм в умении убивать не должен сопровождаться этим же принципом?

Два процента уже не кажется очень маленькой цифрой, потому что человек, целящийся в другого человека, находится в гораздо более стрессовой ситуации, нежели футболист. А чем думает человек в стрессовой ситуации? Правильно – мозгом рептилии, то есть ничем.

Мне так и хочется притянуть за уши многочисленные фильмы о покушениях на частную собственность, где хозяев убивают из их же оружия, но это все – художественные истории, и лучше я расскажу реальную.

Году этак в девяностом мы с отцом оказались у его знакомого, который поспешил показать приобретенное ружье, по-моему даже незаконное. Казавшееся огромным, оружие двенадцатого калибра было очень неповоротливым в условиях городской квартиры.

– Для жены купил, – сообщил мужчина. – Будут дверь ломать – есть чем защититься.

Тогда я только восхищался заботой о семье. Однако на протяжении следующих двадцати лет у меня из головы не выходила нарисованная в тот вечер сцена: ломящиеся в дверь отморозки и наспех собирающая оружие женщина, разумеется перепуганная и вся в слезах, но успевающая загнать патрон в патронник до того, как падает дверное полотно. И тогда женщина встает на пороге и говорит… Впрочем, не знаю, что она говорит. Потому что картину я никак не могу представить до конца.

Вот не могу представить себе подвиг Александра Матросова, человека, бросившегося на амбразуру дзота, не получается, – и тут не могу. Позже до меня дошло, что мужчина приобрел оружие вовсе не для самообороны, а чтобы похвастаться им.

Но и это еще не все. Если мы уже всерьез разговариваем об использовании огнестрельного оружия, следует учитывать все аспекты его применения. Ружье двенадцатого калибра очень эффективно, если зарядить его картечью и выстрелить в упор. Однако нападающий может не предоставить таких шансов, а, скажем, попытается увернуться. И оказывается, даже при прямом попадании и ранении человека в сердце, он сохраняет подвижность и способность к агрессивным действиям.