Успех битвы склонялся то в пользу одного, то в пользу другого войска, и непостоянство счастья переходило беспрестанно с одной стороны на другую. И тогда магистр Варда, как и князь Ирник, задумал решить исход сражения в личном поединке.

Он протрубил вызов на бой и направил бег коня к предводителю мадьяр. Князь Зубор поджидал его на месте и, как только Склир поравнялся с ним, нанес рубящий удар секирой.

Приняв удар секиры на гарду, Варда в ту же секунду привстал на стременах и обрушил удар своего двуручного меча на голову противника. Шлем не мог защитить князя, панцирь не выдержал силы разящего металла. Меч проник до пояса, и Зубор свалился на землю, разрубленный надвое.

Схоларии приободрились и огласили воздух радостными криками. Мадьяры пришли в ужас от этого поразительного, сверхъестественного удара. Они завопили, сломали свой строй и обратились в бегство. До позднего вечера ромеи преследовали их и беспощадно истребляли.

Известие о разгроме основного войска застало главнокомандующего Калокира на марше. И ничего не было слышно о судьбе передового отряда. По совету Свенельда главнокомандующий остановил колонну и приказал легионерам занять оборону. Оборонительные позиции грейтунгов с флангов прикрывала конница болгарских бояр.

Ближе к ночи к лагерю Калокира стали прибывать разрозненные отряды и группы всадников – все, кто выжил и избегнул пленения после рокового сражения.

Всю ночь усиленные караулы вглядывались во мрак, пытаясь разглядеть в кромешной тьме наступавших легионеров, и вслушивались в тишину, надеясь услышать гул атаковавшей конницы. Но тщетно.

А утром привел конных воинов из передового отряда хан Хесен. Им повезло. Удар катафрактариев пришелся на его отряд вскользь. И потому его конники оказались за пределами захлопнувшегося капкана. Он отбился от преследователей и всю ночь поджидал и собирал выживших в той бесславной атаке. Хан Хесен доложил главнокомандующему о плачевной судьбе, постигшей его авангард. И еще он рассказал, что ромейские гвардейцы тоже заняли оборонительные позиции и, судя по всему, пока не собирались развивать свой наступательный успех.

Не все так гладко складывалось у стратопедарха Петра. Конечно, центральный город фемы располагался в стратегически удобном месте. Он имел возможность быстро пополнять людские резервы и запасы продовольствия по реке, прямо из метрополии.

Рассказывают, что этот город заложил, остановившись в своих странствиях после убиения собственной матери Клитемнестры, сын Агамемнона Орест. Поэтому ранее он назывался Орестиадой. Впоследствии император Адриан в построенном Орестом святилище Дианы излечился от безумия. А ведя войну со скифо-сарматами, оценил и удачное расположение города. Тогда он укрепил его прочными стенами и назвал Адрианополем.

Но всякая монета имеет две стороны. Овладевший городом также получал прямой путь в сердце империи. Конечно же, стратопедарх принял все меры предосторожности. Он укрепил обветшалые крепостные стены. За короткий срок собрал в лагерь у Адрианополя четыре тысячи гарнизонных солдат. К ним добавил десять тысяч мобилизованных стратиотов и еще четыре тысячи конных лиметанов, которые укомплектовались из жителей пограничных укреплений, называемых лимесами.

На самых дальних подступах у реки были расставлены дозорные. Днем и ночью они наблюдали за рекой, высматривая нежданных гостей. И наконец их ожидания оправдались. В предрассветном тумане были замечены с десяток ушкуев, бесшумно скользивших по течению реки.

Полевой лагерь был поднят по тревоге. Началась обычная суета. Седлались лошади, строились центурии. Фалангу выстроили перед городом, там, где река делает небольшой поворот. Реку перегородили связанными друг с другом рыбачьими лодками. Все было готово к «торжественной» встрече.

Прошел час, потом второй в тревожном ожидании. Викинги почему-то не спешили нападать. Уже солнце стало припекать. Уставшие стоять легионеры прямо в строю опускали щиты и копья на землю, садились, снимали шлемы. Конные тоже спешились, давая отдых лошадям.

Солнце прошло зенит и стало клониться к горизонту. А врага все не было. Голодные и озлобленные ожиданием легионеры стали ворчать. Фаланга распалась на кучки, кое-где задымились костерки. Конные повели поить коней к реке.

И тут из-за поворота показалась сотня ушкуев, которые стремительно неслись к берегу. Один за другим они утыкались в берег, и из них посыпались люди самого зверского вида. Ладьи приставали к берегу в самой близости от расположения ромейских легионеров.

Как ни готовились македонцы к встрече врага, эта атака стала для них нежданной. Все забегали, засуетились. Кто-то отлучился по нужде, кто-то пошел поболтать со знакомыми. Один схватил копье, другой о него споткнулся. Этой неразберихи и хватило викингам, чтобы достигнуть строя легионеров и обрушить на них свою ярость.

Раздосадованный стратопедарх Пётр передал приказ букинаторам трубить отступление. И это было вполне логично: увести врага подальше от берега и за это время дать коннице возможность собраться и атаковать противника с фланга.

Конницей македонцев командовал прославленный в боях патрикий Иоанн Торник, сын младшего из знаменитых македонских братьев Торников, выходцев с Кавказа. Ему удалось достаточно быстро собрать и отвести конные отряды подальше от берега. Тут в чистом поле он стал выстраивать конницу в боевые порядки. И когда он был готов отдать приказ об атаке, к нему подлетел на загнанном коне вестовой. Упав с седла наземь, он сообщил о подходе скифской конницы. А вскоре послышался и мерный гул копыт: из-за холмов с гиканьем и улюлюканьем волнами выкатывала темная конная масса.