Мне в течение тридцати лет запретили вступать в брак. До момента появления у меня потомства я не могу занимать руководящие посты внутри нашей иерархии. Например, не могу быть командиром разведывательно-боевого звена своего клана, хотя по праву происхождения это было моей прямой обязанностью».

– Отвечу на твой не заданный вопрос. Помимо мирских профессий и обязанностей большинство из нас задействовано в силовых, научно-исследовательских стркутурах, а так же занимают руководящие посты в соответствии с положением семьи в нашем обществе. Я позже введу тебя в курс дела, – тяжело вздохнул Алан.

«Также я был лишён некоторых привилегий, которые ранее имел в соответствии со статусом моей семьи. Сейчас в своих правах и возможностях я ничем не отличаюсь от обычного эшра. Всё это может ко мне вернуться со временем, но когда точно я восстановлюсь в правах, в том числе и в праве наследника своего рода, я не знаю. Это решает совет старейшин. Но я никогда не отличался послушанием, так что сомневаюсь что, в ближайшее время что-то измениться. В дополнение ко всему, моим цветом стал чёрный – цвет отверженного. Я не имею права носить одежду какого-либо другого цвета, особенно на официальных мероприятиях, на которые меня и так особо не приглашают.

Что касается Аарона, то его наказание практически не отличается от моего, но для него это стало настоящей трагедией. В одночасье он потерял любимую девушку и единственную важную для него цель в жизни. Есть шанс, что его восстановят в правах, но неизвестность всегда пугает. Его отец не признал вердикта старейшин и ещё больше отдалил свой клан от центральной власти. С тех пор Айрэши живут практически автономно, не пересекаясь с остальными кланами, и не участвуют в общей жизни эшров. Насколько я знаю, внутри своего клана Ар благодаря своему отцу сохранил все привилегии, но его положение очень шаткое, так как стать главой правящего дома своего клана он в любом случае может только с позволения Повелителя и одобрения старейшин всех кланов. В противном случае будет внутренний конфликт – практически гражданская война, а этого допускать нельзя.

Самое ужасное, что в смерти Ингрид Ар обвинил меня. В его понимании, если бы я не вмешался в их отношения, и не впустил бы её к себе в ту ночь, она была бы жива. И ещё принять факт, что я овладел ей по её же вине, он тем более не смог. Я понимаю, что те события развивались слишком стремительно, и я поступал часто опрометчиво, но я знаю только одно: Ингрид осталась бы жива, если бы Ар не пришёл ко мне в то утро. Но все эти «если» не воскресят девушку и не повернут время вспять. Но Аарон так и не оправился от тех событий и зациклился на своей версии событий».

Закончив такой непростой для него рассказ, Алан в который уже раз тяжело вздохнул. Боль, звучавшая в его голосе, подействовала на меня угнетающе. Информация была, прямо скажем, неприятной, но принять и понять своего мужчину я могла. Вся моя сущность категорически отказывалась видеть в его действиях злой умысел, а его объяснения звучали логично и убедительно. То, что он всё же винит себя в случившемся, не смотря на его заверения в обратном, для меня очевидно. Видимо, обвинения когда-то лучшего друга занозой засели в его душе и, несмотря на то, что прошло уже двадцать лет, до сих пор мучают его.

И сейчас, как мне кажется, я поняла причину напряжённости в отношениях отца и сына. Всё же тяжело не иметь возможности помочь своему единственному ребёнку и осознавать, что теперь его дальнейшая судьба находится в руках, по сути, совершенно посторонних эшров-политиков мыслящих глобально. А это значит, что все надежды и чаяния его отца могут быть безвозвратно упущены. А тут ещё возникла я как чёртик из табакерки. С одной стороны, я действительно являюсь для Алана той единственной возможностью обрести семью и ребёнка, не дожидаясь окончания наказания. А с другой, сам факт моего спасения, а точнее процесс, по сути является несколько незаконным. И только по сущей случайности его поступок не привёл к новому наказанию.

Аарона мне тоже жаль, то, что ему пришлось пережить, не всякий вынесет, а он, похоже, действительно так и не оправился до конца. Во всяком случае, весь его вид: манера держаться, взгляд – всё демонстрировало напряжённость и озлобленность. Казалось, что трагедия произошла для него как будто вчера. Я так углубилась в собственные переживания, что не сразу заметила, что Алан внимательно наблюдает за мной, будто стремясь прочесть мои мысли.

– Извини, я немного задумалась, – неловко улыбнувшись, рискнула посмотреть в глаза Алана. В них плескались страх и ожидание. Ожидание моей реакции, моего приговора.

– Спасибо что поделился со мной такой непростой историей из твоего прошлого. Я ценю то, что ты был со мной настолько откровенен. Если честно, то я даже не ожидала, ты всегда такой немногословный. Я ни в коем случае не виню тебя в произошедшем, и верю тебе. Всё что случилось и, правда, череда трагических случайностей и, находясь там внутри этого клубка эмоций, сложно было просчитать дальнейший ход событий. Так что, пожалуйста, не вини себя, – моя рука в жесте поддержки обхватила его холодную большую кисть. Мне очень захотелось его обнять, но почему-то я не решалась.