Как-то мы с сыновьями взялись ремонтировать деревянный срубик вокруг ключа, откуда жители нашего края деревни брали воду. Только начали работу, явились Володька с Сашкой. Разместились на траве поудобней и сразу же взялись давать советы. Заметил я пыль на дороге, стал всматриваться, говорю: «Уазик едет, видно, директорский». Наши зрители метнулись сразу в ближайшие кусты и залегли, скрывшись в высокой траве. Показывали нам разными знаками, чтоб мы не выдали их. Действительно, это был директор. Подъехал, поздоровались, поговорили немного, и он отправился дальше по своим делам. Соседи наши выползли из своего укрытия и заняли прежние позиции. Спрашиваю: «А зачем прятались-то, чего испугались?» Володька молчал, а Сашка нехотя пояснил: «Работать заставляет». С трудом выяснил суть дела. Совхоз, оказывается, предоставляет разные услуги даже тем, кто не числится у него в штате. Бесплатно возит на своих машинах в Медынь, централизованно обеспечивает газовыми баллонами, дровами по льготной цене, содержит практически за свой счет фельдшерский пункт. А за все это считает справедливым привлекать жителей к страдным работам. За деньги, не бесплатно: косить траву, убирать картошку, помогать на току. Вот именно этого-то наши соседи и опасались.

Закончили мы работу часа за три. Хорошо получилось. Сруб сделали новый, на венец повыше старого, приладили сверху крышку, чтоб скотина пить не могла. Подошел Володька, работу одобрил, прутиком зачем-то замерил наше сооружение, чему мы тогда не придали никакого значения. Позже случайно узнали, что они с Сашкой в Гусевской администрации получили шесть тысяч рублей за ремонт общественного водозабора, как это было предусмотрено сметой. А к акту выполненных работ был приложен и простой чертежик с размерами.

Потребность в спиртном у соседей была постоянная. Удивил меня как-то случайно подслушанный разговор Володьки с одним из его знакомых, который занимался самогоноварением. Володька спросил того, как, дескать, у тебя самогонка-то хорошая? Тот отвечает: «А ты что, не знаешь, какая бывает самогонка?» Володька: «А у нас с Сашкой терпенья не хватает, мы брагу пьем. Самогонки и вкус забыли».

После каждой попойки, с похмелья Сашка обычно угрюмо молчал и бесцельно мотался по деревне, иногда клянчил хоть глоток водки. Володька же наоборот был преисполнен агрессии и злобы, которую срывал на скотине: мог огреть бычка подвернувшейся палкой и орал на него матом как на своего злейшего врага. Доставалось в это время и Сашке. Случались у них и драки, в которых племянник легко побеждал дядю. После чего тот нередко ходил с фингалом под глазом, скрывая его надвинутым к бровям козырьком кепки.

Свой дом соседи не строили, он им достался каким-то образом в готовом виде. По всем признакам этот просторный пятистенок был когда-то крепким и красивым сооружением с высокими потолками, фронтоном, зашитым досками в елочку, большими окнами с резными наличниками и фигурными ставнями. Но за те почти двадцать лет, что нам довелось его наблюдать, он заметно разрушался. Пришла в негодность завалинка, на которой рос бурьян и угнездились даже низкорослые деревья. Покосились окна и входная дверь, крыльцо от сезонного пучения мерзлого грунта так скособочилось, что ходить по нему стало опасно, риск был провалиться в щель между подгнившими досками, щепа на кровле местами отсутствовала, стлевшая от времени и сдутая ветром. В тех местах, где ее не было и постоянно случались протечки, в доме стояла посуда – тазы, баки, кастрюли.

Володька не любил пускать в дом посторонних. Свободный вход был только у нескольких собутыльников. Мне все же по какой-то надобности пришлось однажды зайти к соседям. Тогда я и увидел все эти сосуды для сбора воды. Ну а само внутреннее убранство их жилища лучше не описывать – нет для этого подходящих слов. Самое понятное и правильное – это была зловонная помойка, среди которой располагались две лежанки, покрытые рваньем. Как-то для проверки правильности работы электросчетчиков проходила по деревенским домам женщина из энергонадзора. Зашла к нам бледная и говорит: «Я у вас посижу немного, отдышусь, тошнит меня». Объяснила: «Была у ваших соседей, такая у них вонь, что потянуло на рвоту». Дали ей попить воды. Посидела немного и пошла дальше.

«Индикатором» заброшенности дома могла служить кирпичная дымовая труба. Я впервые в жизни видел, чтобы она была сложена из кирпичей «насухо». Насухо – это значит, что кирпичи не были скреплены раствором, там не было даже его остатков, и дым выходил не только вверх, как положено, но и вбок через многочисленные щели. Первое время, не понимая, что за люди живут рядом с нами, иногда советовал что-либо сделать по хозяйству, пытался подсказать какое-нибудь удачное решение. И о трубе говорил, выражал опасение: «Володь, ведь сгореть можете! Возьми у меня песок, цементу немного, глины. Переложи трубу». Тот в ответ махнул рукой, отстань, дескать, и сказал, что трубу делали еще прежние хозяева в тридцатые годы и с ней ничего не случится, раз столько простояла. Понятно мне стало, что раствор между кирпичами (а он мог быть только глиняным, ведь о цементе в деревне в то время и не мечтали) за многие десятилетия был просто вымыт дождями.

Иногда кто-то в насмешку, с намеком на особые интимные отношения спрашивал Володьку: «А что вам, мужикам, вдвоем хорошо, видно, жить-то?» На что он всегда реагировал агрессивно и имитировал даже желание подраться. Но, будучи трусоватым, всегда ограничивался угрозами.

Все-таки нам было небезынтересно узнать родословную соседей, да и причину их бобыльской жизни. Жители деревни объясняли, почему Володька не женатый. В молодости будто бы он любил одну деревенскую девушку, а ее убило молнией. С тех пор на женщин он не смотрит и поэтому никогда не был женат. Хорошо узнав соседа, в эту историю поверить мы не могли. Если бы она хоть частично была правдой, Володька бы все уши прожужжал, рассказывая о ней. Настоящая же причина его холостячества уж очень понятно иллюстрировалась Сашкиным примером. Он-то был молодым, в самом цветущем мужском возрасте. Отслужил в хороших войсках, ну чем не жених? Жениться пытался, мы видели и женщин, претенденток на его «руку и сердце». Таких было две. Утром они появлялись и вечером исчезали навсегда. Видно, оглядев внутренность жилища этих мужиков, они хорошо понимали, какая судьба их ждет. А что касается Володькиной романтической истории любви, то причина сказки, сочиненной деревенскими, видится мне в том, что у людей наших добрые души, поэтому, видя нагромождение многих мерзостей в одном человеке, непроизвольно ищут в нем что-то хорошее, светлое, а если не находят, то выдумывают это.

Как-то Володька, будучи в легком подпитии, сказал между делом, глядя на меня искоса и, по-моему, понимая, что гордиться этим уже не очень современно: «Отец мой был здесь комбедом». Понимать следовало – председателем комитета бедноты. Деревенские подтвердили: да, это так. Для меня после этих слов многое, что касалось наших соседей, встало как бы на свое место, стало понятней.

Попалась мне однажды на глаза книга А. И. Деникина «Путь русского офицера». Просмотрел ее и обратил внимание на строки, касающиеся характеристики комитетов бедноты. Они мне показались справедливыми: «В состав этих комитетов обыкновенно входили элементы пришлые, давно уже потерявшие связь с деревней, или безземельные, бездомные, нехозяйственные, иногда с уголовным прошлым, составлявшие подчас большую и грязную накипь деревенской жизни. Деятельность их проявлялась в формах насилия и произвола, направляясь по преимуществу к «уравнению», т. е. к ограблению зажиточных и крепких крестьян, дележу их имущества, земледельческих орудий, рабочего скота и запасов» [1] .