Нет теперь моей родовой деревни (заросла лесом), по поводу которой говорил и говорю: «Ох, если бы жива была она, от которой впитал я великорусский говор, своеобразный, богатый великими смыслами, отливающий необыкновенными оттенками чувств и человеческой красоты, – я положил бы её ногам всё, что скопил приобрёл и что делал, уверен теперь, лишь бы только добиться признания её и одобрения. Её – и никого больше.

Многого захотел.

Для этого надо быть по крайней мере пророком. Но ведь нет пророка в своём отечестве («Святое писание») и стремится талант в Париж, чтобы блистать (Оноре де Бальзак).

Расул Гамзатов стал поэтом мира из-за «Журавлей». Но мало кто знает, что во всемирно известной песне пришлось изъять для этого несколько строф, которые подчёркивают принадлежность поэта не миру, а сугубо Дагестану, не всем народам, а – исключительно аварцам. Вот эти строфы:

Они (журавли – Г.П.) летят, свершая путь свой долинный,

И выкликают чьи-то имена.

Не потому ли с кликом журавлиным

От века речь аварская слышна.

Не получается, выходит, отдать право только малой родине на твоё признание. Местечковостью, хуторским национализмом отдаёт. Это – не для меня, не для русского человека, со свойственной ему мировой отзывчивостью.

Малая Родина – корни, без которых нет ветвей и кроны. Вот такая это «писаная торба».

Странно вроде бы, но моя мать мало рассказывала мне об отце, о его гибели на войне, наверное, героической, – так было означено в казённой похоронке: «пал смертью храбрых». Беззаветно любила мать брата Костеньку, единственного оставшегося в живых фронтовика из нашего рода, но… опять же я не слышал восхищения его военными подвигами.

Война – для неё была чем-то большим, чем зло, боль, огонь, страх, отчаянье и т. д. Чем же?

Как-то блокадница – тётка Дуня, жившая у нас, говоря о солдатах, погибших в бою, сказала, что они не попадут в рай. Не попадут они и в ад. Они упокоятся во рвах – нейтральных.

– И фашисты тоже? – вырвалось у меня, мальчонки.

– И фашисты, убитые в боях нашими солдатами.

В «сути человека», вспоминая суждения о войнах и национальных предрассудках народов преподавательницы нашей в МГУ Татариновой, я рассказывал слушавшим меня молодым журналистам, что эту память во мне всколыхнуло именно материнское и тётки Дунино миропонимание вселенской трагедии.

Конечно, простые женщины говорили не профессорским языком, но мысли у них были академические.

… Как-то, толкуя с моим шурином, дипломатом Гелием Скрицким, говорившим о том, что народам надо больше быть связанными экономическими узами, торговлей, тогда и вероятность войны уменьшится, – полуграмотная крестьянка деревни Пилатово Марья Михайловна Пискарёва тихо молвила:

– Гелий, солнышко, мы, видимо, неплохо торговали с Германией в канун войны. Мой младший брат, служивший в Бресте, писал, что последний эшелон с зерном ушёл от нас к немцам в три часа 22 июня 1941 года. А в четыре часа фашисты бомбили Киев.

Во, как осадила, «срезала» мать дипломата – профессионала. А что? Многие неглупые люди пытались и пытаются научить людей братству сугубо через коммерческий смысл. Но это, и мне теперь кажется – аппеляция к самым, увы, низким инстинктам. Мир – не базарная площадь. Интересы торговцев – вовсе не гарант от войны. Неужели это чувствовала моя мать?

Слышим, уверяем: украинцы и русские – единый народ. Украинцы и русские – братья.

Так-то оно так: все люди – братья. Каин и Авель – тоже. Да убил же второй первого. Дети Адама и Евы, внуки самого Господа Бога, а поди ты, что натворили.

И почему произошло первое смертоубийство? Из-за ревности.

Авель – животновод. Более ароматный и приятный для обоняния деда жертвенник возжёг – из мяса.

Каинов-то – из хлеба – был оценён Всевышним не столь высоко.

А если бы одинаковыми оказались жертвенники? Не состоялось бы тогда первое кровопролитие? Кто знает, может бы и не состоялось. И человечество пошло бы в своём развитии совсем по иному пути.

Хотя неопределённость выражения «кто знает», здесь не очень уместна. Бог, только Бог, знает к чему могли бы привести дороги, по которым мы не пошли.

Есть такое расхожее суждение: интеллигенция – заноза для властвующего режима. Казалось бы, мне, деревенщику с матёрой философией о правде – матке, идущей только от земли, зубами надо ухватиться за подобную мысль.

Но я говорю: чепуха это, что интеллигенция – заноза для режима власти. И нечего жонглировать фактами репрессий в отношении её в советское время. Что-то большевики не «гнобили» Тимирязева, да и Туполева с Курчатовым не расстреляли.