Шрифт:
Сцепляю зубы и молчу.
Чем меньше комментариев, тем выше шанс, что я выйду из машины без кровопотери.
Я не понимаю, зачем он делает то, что делает, зачем провоцирует и что пытается доказать — вполне возможно ради самой провокации — но я ненавижу еще не забытое ощущение, что я игрушка в его руках. И чувствую смятение и желание забиться в какую-нибудь нору и закрыть глаза, и чтобы этот бесконечный вечер уже закончился. Чтобы уже не видеть его крепкую фигуру в неизменно темном костюме. И не слышать запах неизменного парфюмерного дома Франсиса Куркджана, мой любимый Черный Свет — роза, приправленная восточными пряностями, с горькой нотой полыни и мягкостью пачули. Когда-то я носила его женский вариант, с нарциссом…
Когда мы выступали дуэтом.
Я с почти отчаянной радостью вижу свой двор, и, стоит машине остановиться, тяну на себя дверную ручку. Конечно, самостоятельно выйти мне не позволяют. Расторопный Виталий выскакивает из машины и распахивает дверь и тут же рядом появляется Каримов.
И идет за мной!
— Нет необходимости…
— Есть. Мало ли, кто поджидает тебя в темном подъезде.
— У нас кодовый замок! — цежу.
— Который легко вскрыть, — пожимает плечами мужчина.
— Промышлял этим? — вскипаю.
— Всего лишь смотрю по утрам новости.
Вдох-выдох.
Спокойно, Майя. Пусть выполнит до конца свою миссию, в чем бы она ни заключалась.
А дальше сделаешь все, чтобы никогда его не встречать.
8
Каримов так же уместен в обшарпанном и слабо освещенном подъезде моей девятиэтажки, как на гей-параде. Он слишком брутален, слишком дорого одет, слишком вкусно пахнет. И умеет заполнять собой все пространство.
Я даже лифт игнорирую, только чтобы не оказаться слишком близко. И почти взлетаю на свой четвертый, испытывая одновременно неловкость, неприязнь к нему, что прет как бульдозер, как всегда не считаясь с моим мнением… и затаенный страх, что все не закончится у двери в квартиру.
Вдруг он потом кофе захочет? Переночевать?
Мне что, милицию вызвать, чтобы его выперли?
Представляю эту ситуацию и начинаю улыбаться. И тут же поворачиваюсь спиной, поймав внимательный взгляд мужчины.
Ключи все никак не желают находиться в не такой уж и огромной сумке, в которую я ныряю чуть ли не с головой, а когда обнаруживаются, наконец, то попасть ими в замок оказывается целой проблемой. Я чертыхаюсь и в который раз за сегодняшний вечер замираю, потому что мужская рука властно накрывает мою, а Каримов встает настолько близко сзади, что я чувствую его дыхание в области макушки.
Нет, он не прижимается, он просто… будто обтекает меня всем собой. Плотно, липко, неотвратимо. А потом его пальцы сжимают мои, ослабевшие, и я смотрю завороженно, как медленно и уверенно входит ключ в замочную скважину. И делает поворот, еще один, управляемый двумя руками — моей, узкой и светлой, и его, загорелой и жилистой.
Щелчок замка бьет по нервам.
Но вместе с этим щелчком я начинаю дышать, потому и выдергиваю ключ, и хватаюсь неудобно за дверную ручку, желая одним нажатием закончить это… это…
Вот что это было, а?
Я боюсь делать шаг назад, на него, потому дверь едва ли не бьет меня по лбу, и я втискиваюсь в открывшееся пространство, в собственную прихожую, надеясь успеть… Но меня никто уже не преследует. Его нет уже на площадке — исчез без звука, просто растворился в темноте — а меня все еще потряхивает!
Прикусываю губу, чтобы не зарычать, захлопываю дверь и закрываюсь на все замки, на засов. И только потом позволяю себе чуть истерично выругаться.
Вампир хренов! Оставил опять меня опустошенной, а сам…
… — Интересно, зачем я тебе? — наверное, вино делает меня безбашенное, раз я так просто задала этот вопрос. — Вокруг столько девиц, готовых броситься к вам по первому щелчку…
— Может мне интересно только то, что я не могу получить… по щелчку?
Может в этом все дело? Ему хочется еще раз проверить свои силы? Убедиться, что любая пойдет за ним — даже если она его презирает? Даже если она — «расчетливая дрянь, которая нафиг больше не нужна»? И плевать, что девушка думает по этому поводу…
Усмехаюсь. Может ему и плевать. Только я изменилась. Это раньше мне не за что было держаться, точнее, единственное, что держало меня на плаву — желание выбиться в люди и заработать хоть сколько, чтобы помочь маме.