Миниэхо вывалился из автомата ему на руку. Цин защелкнул аппарат на ногте, попробовал вызвать какой-нибудь экран – над ладонью снова появились новости, на этот раз о переговорах каких-то двух министров. У одного из них кожа была выкрашена в модный темный зеленый цвет.

Цин спрятал экран и поспешил в кафе. Заказал с собой крупную обеденную упаковку и, уже выходя, спросил скучающего у стены официанта:

– Не подскажете где-нибудь рынок техники здесь, на районе? Подержанной, может быть?

– В этом районе такого точно нет, – удивительно добродушно ответил официант.

По своему опыту Цин знал, что такие люди из низов, оказывающиеся в пространстве и среде высших слоев, часто бывают нетерпимы к людям своего уровня гораздо больше собственных хозяев.

– Ну как же, – откликнулся один из посетителей, мужчина в очень длинном пальто из непонятного пушистого материала, – рынок на двести двенадцатой. Это в пятнадцати минутах ходьбы, если пешком.

Цин кивнул и выскочил на улицу. Проложил путь до двести двенадцатой улицы в навигаторе и принялся по пути поедать содержимое обеденной упаковки.

Дорога спускалась вниз и оказалось, что корпоративный район стоит на холме, что делает его визуально только выше. Правда высота эта терялась в ночи и морозном тумане.

Рынок шумел, и шумел так отчаянно, что, не дойдя до него еще минут пяти, – Цин уже слышал. Огромное количество ларьков и лавочек – так много, что стоя в центре не видно были ни одного из краев всей конструкции – было словно бы утоплено в гигантской яме прямо посреди города. Спуститься в котлован можно было по лестницам, часть из которых – ржавые и болтающиеся от ветра – казалось, вот-вот выбросят вас вниз, а со стороны корпоративных кварталов к рынку сползали нитки лифтов. Хотя сложно было и вообразить, чтобы кому-то из небожителей пришла в голову мысль спуститься во тьму и грязь дешевых товаров.

Рынок гудел в темноте, освещаемый плавающими над ним экранами, рекламными вывесками и световыми дронами, шевелился и жил как один гигантский, мерзкий организм с вывернутыми наружу склизкими внутренностями. Лотки, лавочки, бутики сложенные то из камня, то из металла, то вообще, кажется, из какой-то липкой глины, – все было понатыкано вразнобой тут и там, где-то еще вроде бы и корявыми, нестройными рядами, а где-то совсем хаотично, наползая друг на друга, сталкиваясь, образуя опасный лабиринт, где легко можно сбывать контрафакт, подделки, ворованное или просто слепленное на коленке, где свободно работают личности самых темных профессий и где, вероятно, не так сложно затеряться самому грязному из притонов. При этом полицейские патрули, заметные издалека благодаря фонарям и сопровождению из боевых дронов, старались держаться тех рядов, которые имели хоть какой-то порядок в построении.

Уже спускаясь по скрипучей металлической лестнице, Цин столкнулся плечом с мрачным человеком. Тот резко обернулся, и свет выхватил из темноты его злобное лицо, покрытое шрамами и волдырями. Человек сделал достаточно ясный жест большим пальцем через горло, издал шипящий звук и пошел дальше. Внизу от таких персонажей было не протолкнуться. Чтобы двигаться вперед среди шумной, хаотичной толпы приходилось вилять пьяными зигзагами, ежесекундно рискуя с кем-нибудь столкнуться, кого-нибудь сбить с ног. В голову лупила смесь запахов жженой электроники, чего-то кисло-капустного, людского пота и дождя. С плавающих над головой здоровенных экранов неслась ритмичная, примитивная музыка, на каких-то пели и плясали красивые девушки или парни, похожие на некрасивых девушек. Кое-где музыка гремела так сильно, что сложно было расслышать продавцов – в таких зонах люди толпились вокруг торговых автоматов или торговцев-роботов, оснащенных мониторами.

Два пухлых лысых карлика со вскрытыми черепами, внутри которых виднелись ряды печатных плат, проскочили сквозь толпу и остановились возле ларька старинных приборов. Мимо Цина пролетела целая семья дронов разных размеров, один из них то и дело взлетал повыше и подзывал остальных. Отчаянно отмахиваясь от дронов, прошел мужчина с яркими фиолетовыми глазами и в тяжелом мокром балахоне. Девушка в плотной кожаной одежде и с сердитым лицом стукнулась Цину в спину, когда он вынужденно сбросил скорость, выругалась и побежала дальше. Еще несколько человек прошли мимо него так, будто хотели пробить насквозь.

Световой луч одного из музыкальных экранов скользнул по кромке ямы, и Цин заметил остановившиеся далеко наверху обрыва бронеавтомобили, сперва один, а чуть в стороне другой – точно такие же, что преследовали его от аэропорта. Мало того, в стороне от них стояли несколько человек в черной одежде. Они разглядывали рынок сверху, со стороны. Цин поспешил отвернуться, но тут его взгляд зацепился за нечто странное. У двухэтажных лотков справа воздух колебался так резко, что кое-где сквозь него, кажется, проскакивали электрические разряды. Словно маленькое темное наэлектризованное облако двигалось среди торговых рядов и там, где оно проплывало сквозь людей и дома вздрагивал свет лампочек, трещали вывески, кое-где совсем потемнело. Воздух вокруг этого облака рвался и бросался в стороны языками пламени, но никто, как показалось Цину, не обращал на этот феномен никакого внимания.

Цин поспешил скрыться в толпе, прошлепал по грязи и остановился возле лавки, продающей миниэхо устаревших моделей. На прилавке, под ним и в списках на двух парящих экранах были тысячи приборов самых разных лет, кроме современных. Огромные модели еще столетней давности – размером больше ногтя. Миниатюрные, но слабые и мало функциональные, популярные лет тридцать назад. Толстые модели, выпирающие на целых полсантиметра в высоту. И, конечно, похожие на современные, но с резкими углами, правильных геометрических форм. Мода на такие прошла еще лет пятнадцать назад, и современные миниэхо в большинстве своем делали расплывчатыми и мягкими, чтобы они, прицепившись к ногтю, стали на нем совершенно неразличимыми. Предыдущее же поколение считало эти приборы видом украшения.