— А моей семье принадлежат остальные семьдесят, — парировала Аринда, — и охранные дроиды подчиняются нашим приказам.

Долгую секунду они прожигали друг друга взглядами, но потом он склонил голову.

— Что ж, госпожа Прайс, — сдался Увис. — Но запомните: можете и дальше сидеть на своей захудалой планетке, как большая жаба в мелкой луже, воображая, будто вам вся Галактика по колено. Но это не так. И чем быстрее вы это поймете, тем меньше пострадаете. — Он приподнял брови. — Подумайте о родителях.

— Прощайте, господин Увис, — сказала Аринда.

— Прощайте, госпожа Прайс, — ответил он. — Позвоните, когда передумаете.

Увис удалился, но его слова нависали над Ариндой весь день, словно туча.

С десяток раз девушка порывалась пойти к матери и рассказать об угрозах и предложении губернатора. Но так и не решилась. Семья Прайс владела приисками почти со времен первых поселений на этой планете, и Аринда знала, что родители просто так их не отдадут.

У них были все законные права на участок, недра и добычу. Более того — если их все-таки угораздит ввязаться в тяжбу, система правосудия Лотала сплошь состояла из знакомых, поставщиков, заказчиков, друзей и друзей друзей. Вот такая вот прелесть жизни на инертной пограничной планете. Все эти корпорации, их пронырливые агенты и нечистые на руку приближенные губернатора могут затевать что угодно, но «Рудодобыча Прайсов» выстоит.

Задержавшись на работе, Аринда подбила отчеты за день и сделала несколько набросков выступления. Пригодятся, когда родители все-таки решат обнародовать новость. Пускай половина Лотала уже и так обо всем знает, но это не значит, что можно обойтись без официального заявления.

Когда она покидала офис, солнце уже клонилось к закату. По пути домой Аринда не разогналась, как обычно, а тихонько ехала, посматривая на разноцветное закатное небо и тающий свет, который окутывал мерцанием кусты и сложные каменные скульптуры вдоль дороги. На горизонте зажигался мягкий белый свет огней зданий, контрастировавший с красно-розовым закатом. Откуда-то доносились веселые голоса играющих детей, а далеко впереди виднелась пара аэроспидеров. Возможно, в них набились подростки и теперь красовались друг перед другом, чуть ли не скользя на бреющем полете над пологими зелеными холмами в погоне за заходящим солнцем. Вокруг царила незатейливая красота, которую принято нахваливать туристам.

Аринда ее ненавидела.

Так было не всегда. В детстве она любила размеренную жизнь на просторе и дружила с малышами разных рас и сословий. Но в подростковом возрасте размеренность обернулась скукой, просторы — невозделанными унылыми пустырями, а друзья-товарищи — назойливыми занудами. Порою, лежа в постели без сна, Аринда смотрела в окно на звезды и мечтала, как улетит на настоящую планету, где найдет сверкающие огни, развлечения и изысканное общество.

Но этого не случилось. Отрочество закончилось, и, вступив во взрослую жизнь, Аринда осознала, что никогда уже не сбежит.

За последние десять лет обида и недовольство поутихли, но никуда не делись. Она все так же ненавидела эту планету привычной, неотвязной ненавистью, похожей на ноющую боль.

Аринда еще сильнее замедлила ход лендспидера, любуясь игрой городского освещения и закатных лучей. Она подозревала, что большинство обитателей планет со сверкающими огнями и сонмами развлечений в жизни не видели не то что заката, а, и самого горизонта.

Они, конечно же, об этом не горевали. Живи она там, уж точно не горевала бы.

Неужели Увис прав в том, что залежи дуния — ее единственный шанс сбежать отсюда?

Аринда фыркнула. Еще чего. Он завел эту шарманку, чтобы сбить ее с толку и под шумок прибрать к рукам контрольный пакет.

Пускай посуетится. Аринде такая жизнь была не по душе, но это была ее жизнь и ее компания, и она скорее утащит Увиса вместе с собой в преисподнюю, чем позволит ему что-то отнять.

Когда погасли последние отблески заката и девушка уже заводила лендспидер в гараж, раздался писк коммуникатора. Бросив взгляд на дисплей, высветивший номер отца, Аринда нажала на кнопку ответа.

— Привет, папа, — сказала она. — Что случилось?

— Аринда, нам нужно ехать в полицию, — не своим голосом проговорил Тэлмур Прайс. — Маму арестовали.

Девушка застыла на месте:

— Что? За какие такие грехи? И кто выдал ордер?

— Заявление поступило из кабинета губернатора, — сквозь одышку пояснил Тэлмур. — Ее обвиняют в мошенничестве.

Тэлмур Прайс годами заправлял семейным делом, и Аринда видела, как он выкручивался из множества неурядиц, проявляя выдержку и решительность. Но нынешний кризис не был связан с проблемами на шахте, и ее отец впервые в жизни растерялся.