Мадам Роза сразу смягчилась. Ей, должно быть, приятно было осадить голубчика. Дескать, смотрите, я еще женщина.

– Ну а кроме этого, все в порядке, мосье Кадир? Хмырь утерся кулаком. Ему не хватало сил даже достать платок, до него было слишком далеко.

– В полном порядке, мадам Роза. Я скоро умру. Сердце.

– Мазлтов, - добродушно отозвалась мадам Роза, что по-еврейски означает "поздравляю".

– Спасибо, мадам Роза. Я хотел бы все нее повидать своего сына, будьте так добры.

– Вы должны мне за три года пансиона, мосье Кадир. Целых одиннадцать лет вы не подавали никаких признаков жизни.

Хмыря аж подбросило на стуле.

– Признаки жизни, признаки жизни, признаки жизни!
– проблеял он, обратив глаза к небесам, где всех нас когда-нибудь ждут.
– Признаки жизни!

При каждом своем выкрике он судорожно дергался на стуле, словно его то и дело без всякого почтения пинали в зад.

– Признаки жизни - нет, вы просто смеетесь надо мной!

– Это последнее, чего бы я хотела, - заверила его мадам Роза.
– Вы бросили своего сына, как... как ненужный хлам, вот как это называется.

– Но я ж говорю, у меня не было ни фамилии вашей, ни адреса! Дядя Айши хранил расписку в Бразилии! Я сидел под замком! Только сегодня утром вышел на свободу. Еду к свояченице в Кремлен-Бисетр, они там все умерли, кроме их мамаши, у которой все и осталось. Та насилу вспомнила, что когда-то пришпилила расписку булавкой к фотокарточке Айши, чтоб сын был с матерью вместе! Признаки жизни! Что вы имеете в виду под признаками жизни?

– Деньги, - здраво ответила мадам Роза.

– Где же мне, по-вашему, их было взять, мадам?

– Ну, уж в эти вещи я вникать не собираюсь, - сказала мадам Роза, усиленно обмахиваясь японским веером.

Кадык у мосье Кадира Юсефа ходил как скоростной лифт, так судорожно он заглатывал воздух.

– Мадам, когда мы доверили вам своего сына, я был полностью платежеспособен. Имел трех жен, работавших на Центральном рынке, и одну из них нежно любил. Я мог позволить себе дать своему сыну хорошее образование. У меня даже было вполне официальное имя, Юсеф Кадир, хорошо известное полиции. Да, мадам, хорошо известное полиции, однажды это появилось даже в газете крупными буквами. "Юсеф Кадир, хорошо известный полиции..." Хорошо известный, мадам, а не плохо известный. Но потом я впал в невменяемость, и свершилось это несчастье...

Он рыдал прямо как какая-нибудь старая еврейка, этот тип.

– Никому не дозволено бросать своего сына, как ненужный хлам, без оплаты, - строго заметила мадам Роза и снова принялась обмахиваться японским веером.

Единственное, что меня интересовало во всей этой истории, так это узнать, я ли тот самый Мухаммед или нет. Если это я, тогда мне не десять лет, а четырнадцать, и это важно, потому что в четырнадцать лет ты уже далеко не пацан, а это лучшее, что может с тобой произойти, потому что можно уже не так бояться Призрения. Мойше, который стоял в

дверях и слушал, тоже не особенно волновался, потому что раз этого доходягу зовут Кадир, да еще Юсеф, то у него мало шансов оказаться евреем. Заметьте, я вовсе не говорю, что быть евреем - такое уж везение, у них тоже проблем хватает.

– Мадам, я не пойму, действительно ли вы говорите со мной в таком тоне, или же я ошибаюсь из-за своей психиатрической мнительности, но я был отрезан от внешнего мира одиннадцать лет и просто физически не имел возможности... У меня тут с собой медицинская справка, которая подтверждает мои слова...

Хмырь нервно зашарил по карманам - он был из тех, кто уже ни в чем не уверен, и у него запросто могло вообще не быть той психиатрической бумаги, на которую он надеялся, ведь потому-то его и посадили под замок, что он все себе воображал. Психические - это люди, которым все время внушают, что у них нет того, что у них на самом деле есть, и что они не видят того, что на самом деле видят, и от этого они в конце концов и свихиваются. Впрочем, хмырь отыскал-таки в кармане нужную бумагу и протянул ее мадам Розе.

– Да на кой мне документы, которые что-то там подтверждают, тьфу на них, тьфу, тьфу, - проговорила мадам Роза, изображая, будто черту глаза заплевывает, как полагается в таких случаях.

– А сейчас я в полном порядке, - заявил мосье Юсеф Кадир и оглядел всех нас, чтобы удостовериться, что так оно и есть.

– Продолжайте, прошу вас, - сказала мадам Роза, потому что больше ничего говорить не оставалось.

Но по нему вовсе не было видно, чтобы он был в полном порядке: глаза у него так и молили о помощи, потому что глаза больше всего в ней нуждаются.