Неизвестно, кто подсказал гомикам (впрочем, определение «нетрадиционная ориентация» не подразумевает синонимом «отсутствие ума»), но они взяли и наняли охрану клубу из представителей «девятки», тех, кого так радостно искоренил из рядов КГБ многажды проклятый Бакатин. Всего несколько человек – четверо, если не изменяет память. Не больше. За свои услуги «девяточники» брали довольно-таки недешево.

Первая же стычка охраны с гопниками закончилась плачевно. Само собой – для гопников. Их просто уничтожили. Сломанные руки, ноги, носы, отбитые внутренности. Через неделю гопники обходили клуб буквально за версту. А ребята из «девятки» были такие незаметные, такие серенькие, такие невидные… ни тебе массивных плеч, ни громадных кулачищ. Люди, как люди. Не выделяющиеся из толпы. Серые личности.

Ну, так вот: эти двое были копией парней из службы охраны. Оба чуть выше среднего роста, оба сухощавые, крепкие, спортивные. И незаметные, как их начальник. Серые костюмы, серые глаза – как будто их отлили по одному лекалу. Кстати, это как-то туповато. Как в той истории с московской Олимпиадой, когда всем агентам КГБ выдали одинаковые серые гэдээровские костюмы. А эти были одинаковые «серые» люди.

– Может быть, вы позволите нам войти, и тогда мы объясним цель нашего визита? – предложил собеседник, и я отошел в сторону, сделав приглашающий жест. Покочевряжился, ну и хватит – лицо сохранил, «отомстил» за невежливость, да и будет. Ну да, я всегда раздражаюсь, когда меня отрывают от работы. Когда «прет», каждый, кто выбивает из колеи, становится едва ли не врагом! Хочется дать пинка или кинуть чашку в башку, как Леонов-Король в «Обыкновенном чуде»: «Вишь, что делаю?! А не я в этом виноват!»

Мы прошли в гостиную (в квартире три комнаты, но называется она двухкомнатной, ибо считаются только спальни), я оседлал стул, повернув его спинкой к пришельцам, и, скрестив руки на этой самой спинке, уставился на гостей, не собираясь первым начинать разговор и тем облегчать им задачу. Какую задачу? Да откуда же я знаю, какую. А на стул я так сел специально – старый фокус, уберегающий от неприятных неожиданностей. Спинка стула – уже защита.

Симонов – если его фамилия и вправду «Симонов», в чем я очень сомневаюсь – подошел к дивану, уселся на него, закинув ногу на ногу, сцепил пальцы рук в замок и положил перед собой, откинувшись на диванную спинку. Двое «охранников» остались стоять у выхода, неподвижные, как бронзовые статуи. Умеют ждать, точно.

– Вы бы присели, ребята! – предложил я, указав на два стула у стены. – А то как-то не по себе, когда вы торчите у входа. Ощущение такое, будто я арестован, а вы только и ждете команды, чтобы надеть на меня наручники.

– А есть за что? – спросил Симонов, кивая своим спутникам. Те тут же шагнули к стульям и уселись, глядя на меня бесцветными рыбьими глазами.

– А это уж вам виднее! – усмехнулся я, наблюдая за «гостями». – Я за собой никакой вины не чувствую.

– Это хорошо. Раз не чувствуете, значит, ее, наверное, и нет? – снова как-то бесцветно-неопределенно спросил собеседник.

– Слушайте, хватит играть словами! – слегка рассердился я, чувствуя, что меня переиграли в словесном поединке. – Хватит казуистики! Говорите, зачем пришли, да я усядусь работать! Вы меня от дела оторвали!

– Вот как? – слегка демонстративно удивился Симонов. – Я думал, вы лежите на диване, пьете виски и почиваете на лаврах! Ну как же – бандитов победили, книга имеет успех… и даже в соревнованиях по рестлингу поучаствовали, да как! На всю страну показали! И на соседние страны – даже в Канаде и Мексике смотрели! Шум – до небес! Скажите, а вы вообще знаете, кто с вами был на этих соревнованиях? Тот, с кем вы пришли?

– Мой секретарь? Рон его звать. А что? – усмехнулся я и тут же попытался перехватить инициативу в свои руки. – Хотите меня предостеречь? Рассказать, что он работает на ЦРУ, а я, наивный такой албанец, ни о чем не догадываюсь и сам плыву в руки зарубежных спецслужб? Так, что ли?

– Так! – не удивился Симонов. – А почему албанец? Вы имеете какие-то дела с албанцами?

– Это выражение такое, – досадливо сморщился я. – Типа наивный селянин. Неважно. Это все, что вы хотели мне сказать?

Симонов раскрыл рот, собираясь ответить, но тут нарисовался следующий персонаж – Нестеров. Побритый, причесанный, в белой рубашке и брюках, он выглядел вполне прилично, и от него почти не пахло застарелым перегаром – зубы почистил, точно. А сегодня утром еще не успел поддать, так что не пахло и свежачком. Если бы не бледный цвет лица, как у человека, долго находившегося в больничной палате, можно было бы и не понять, что человек находится в длительном и тяжелом запое.

– Здравствуйте! Здравствуйте, Николай Васильевич! А что же вы не предупредили, что приедете в гости? – Нестеров был само радушие, просто-таки до отвращения.

– Здравствуйте, Нестеров, – холодно сказал Симонов, и Нестеров от такого ледяного обращения тут же сник. А Симонов продолжил: – Жду от вас отчета о проделанной работе. Все подробно, без каких-либо умолчаний. Как товарищ Карпов оказался на ночной улице города, к примеру. Без вас. В одиночку. Почему вас не было на тех соревнованиях? Ну и… вообще, что происходит вокруг вас. А пока что прошу вас выйти из комнаты!

Нестеров повернулся и, как побитая собака, пошел прочь, едва не роняя слезы и сопли на ковер. Мне его искренне стало жаль, хотя я и не люблю запойных пьяниц. Ну правда же – сколько можно бухать? Совесть-то надо иметь! А еще из такой службы… позорище!