Вечером плаваю, как всегда, в бассейне. Вдруг появляется Евтушенко в малиновых плавках и начинает со мной говорить по-английски. «Вы знаете, вообще-то я по-русски могу», – отвечаю. От неожиданности он чуть в бассейн не свалился! Потом быстро пришел в себя и весь вечер читал мне свои стихи…

Вскоре мама уехала к папе в военный городок, а ко мне приставили охранника, который возил меня на джипе. У здоровенного детины на боку висел пистолет – мало ли что. Во-первых, я не говорила по-испански, а во-вторых, на улице мне вслед кричали: «Американо! Американо!»

Я очень скучала по Москве, ВГИКу, так что надо ли говорить, как обрадовалась, услышав, что на Кубу приехал Сергей Герасимов снимать «Люди и звери». Сергей Аполлинариевич же меня во ВГИК принимал! Разве могла я пропустить встречу со своими коллегами?

Съемочная группа остановилась в бывшей американской гостинице «Ривьера» с бассейном на берегу моря. Захожу в вестибюль, вдруг навстречу Ким Арташесович, мой декан из ВГИКа:

– А т-т-ты з-з-здесь?

– К-а-ак? И в-вы з-здесь? – от неожиданности даже оба заикаться начали.

В доме советского посла был дан прием в честь приез да кинематографистов. На нем присутствовало все высшее кубинское руководство: Фидель и Рауль Кастро, Че Гевара. Фиделю Кастро торжественно вручили Ленинскую премию.

Я снялась в фильме «Люди и звери» в эпизоде. Потом, уже вернувшись в Москву, побежала смотреть картину в кинотеатр и страшно расстроилась – сцену со мной вырезали. Как-то спросила об этом Герасимова, он ответил: «Разве может гостья быть одета лучше, чем хозяйка дома?»

Мне всегда, кстати, в кино не везло. Кто-то сказал, что меня разыскивал Станислав Ростоцкий, хотел предложить роль в картине «На семи вет рах». Ассистентки с ног сбились, пока выяснили, что я на Кубе.

Мой профессиональный дебют случился позже, когда я вернулась в Москву. Нас с Олежкой Видовым, моим однокурсником, пригласили сняться в эпизоде в фильме «Я шагаю по Москве». Я иду под дождем, а Видов едет рядом на велосипеде и держит надо мной зонтик. В этой сцене, как оказалось, снимались три девушки. Сам режиссер шутил на эту тему: мол, в эпизоде были заняты «две блондинки и одна журналистка». Вначале была одна светловолосая красавица, но на второй день она не явилась, и ассистентка бросилась искать замену во ВГИК. Нас долго поливали «дождем» на Ленинском проспекте. Мама, благо жили рядом, пришла на съемки с термосом с кофе. Решила угостить Данелию. «С удовольствием!» – сказал режиссер. Хлебнул и чуть не поперхнулся – оказывается, мама щедро плеснула в кофе кубинского рома. Сняли крупный план, но тут начались экзамены и о съемках пришлось забыть. В итоге в кадр попали босые ноги журналистки, которая пришла брать интервью у режиссера…

Однажды звонят из 9-го управления: «Маргарита Петровна, зайдите к нам за паспортом». В огромном кабинете за столом сидел улыбчивый молодой человек. Спросил меня:

– Как настроение?

– Я так рада, что первого сентября снова пойду в институт!

В кабинете повисла пауза.

– Маргарита Петровна, мы тут с товарищами посоветовались и решили: язык вы уже знаете, почему бы вам не вернуться на Кубу и не поработать там?

Хотя мне только исполнилось девятнадцать, я все сразу поняла и ответила:

– Я не смогу без ВГИКа, сойду с ума! – и у меня градом полились слезы, вполне по-актерски.

– Хорошо, хорошо… – испугался этот товарищ.

Одним словом, в итоге благодаря отцу мне выдали советский паспорт.

Была очень рада возвращению в родные стены ВГИКа после академки. Все заметили, как я изменилась. Заряженная солнцем, худая, очень загорелая, я удивляла своими открытыми кубинскими платьями, огромными каблуками и выгоревшими на солнце белыми волосами. Как-то меня вызвал декан на разговор.

– Рит, скажи, ты из этих платьев выросла немножко? – деликатно спросил он.

– Ким Арташесович, да нет у меня других! На Кубе так носят.

– Но, может быть, как-нибудь юбочку расширить?

На курсе я была самой богатой – получала в Красном Кресте девяносто рублей за папу. Мои однокурсники в этот день собирались на пир во вгиковской столовке. «Теть Марусь, – просили они повариху, – нам пива!» Заставляли большой стол бутылками и ждали, довольные, когда придет Ритка и за всех заплатит. Сердобольная соседка вечером говорила мне: «Тридцатку гони! Буду каждый день тебе по рублю выдавать, а то все растратишь». У меня в холодильнике стояла одинокая банка ветчины – вот и все питание будущей актрисы…

Мне так хотелось наверстать упущенное! Я в упоении репетировала, бегала на занятия, ходила в театр. Однажды Володя Граве, мой приятель, пригласил на премьеру фильма «Оптимистическая трагедия», где он играл какого-то анархиста. На банкете я подбежала к актрисе Маргарите Володиной за автографом. «А можно, и я вам что-нибудь напишу?» – раздался голос за спиной. Оборачиваюсь, а это сам Вячеслав Тихонов! И он набросал мне на буклете фильма: «Молодой, красивой и талантливой Маргарите…»

В Тихонова были влюблены все девчонки курса. Да что курса – всей страны! Кумир девичьих грез, как оказалось, жил недалеко от меня. Он снимал комнату у одного испанца в двухкомнатной квартире. Через знакомых испанцев я нашла его телефон. Как-то, набравшись храбрости, звоню: