Она снова кивнула и прикусила губу маленькими белыми зубами.

– И с тех пор вы такая.

Она стояла молча - очень бледная.

– Послушайте, - сказал я, - я не сделаю ничего такого, что может вас испугать. Никогда.

Ее глаза наполнились слезами.

– Если я дотронулся до вас, то это так, как я дотронулся бы до стула или до двери. Я ничего не имел в виду. Понимаете?

– Да, - она наконец обрела дар речи. В глубине ее наполненных слезами глаз еще метался страх.
– Да.

– Вот и договорились. Со мной все в порядке. Меня нечего боятся. Теперь возьмем Лесли. Его голова занята другими вещами. И вы знаете, что с ним все в порядке - в том смысле, в каком мы говорим. Верно?

– О, да, - сказала она.
– Да, конечно.

– Теперь возьмем старую винную бочку. Она груба, резка и считает, что может грызть стены и отплевывать кирпичи в сторону, и постоянно орет на вас - но при этом глубоко порядочна по отношению к вам, да?

– Да, мистер Марлоу. Я вам пыталась это объяснить...

– Конечно. А почему вы не положите всему этому конец? Он что, все еще где-то поблизости... тот, который испугал вас?

Она подняла руку ко рту и вцепилась зубами в большой палец, не сводя с меня глаз.

– Он умер, - сказала она.
– Он выпал... из... окна.

Я поднял ладонь, прерывая ее:

– О, этот. Я слышал о нем. Забудьте все это. Сможете?

– Нет, - она серьезно покачала головой.
– Не смогу все это забыть. Миссис Мердок всегда говорит мне, чтобы я это забыла. Она подолгу разговаривает со мной, убеждая меня, все забыть. Но я не могу.

– Было бы значительно лучше, - раздраженно сказал я, - если бы она подолгу держала свою пасть закрытой. Она просто не дает вам это забыть.

Девушка казалась удивленной и уязвленной:

– О, это не все. Я была его секретаршей. Она была его женой. Это был ее первый муж. Естественно, она тоже не может это забыть. Как можно?

Я почесал ухо, хотя оно вовсе не чесалось. Сейчас почти ничего нельзя было прочесть на ее лице, кроме разве того, что она как бы разговаривала сама с собой. Я был чем-то абстрактным, и мой голос был почти что ее собственным внутренним голосом.

Потом на меня снизошло одно из странных - и зачастую обманчивых озарений.

– Послушайте, - сказал я, - а среди вашего окружения нет ли человека, который производит на вас то же впечатление? Больше, чем все остальные?

Она испуганно осмотрелась по сторонам. И я вместе с ней. Комната была пуста - никто не прятался под стулом и не подглядывал в дверь или окно.

– Почему я должна говорить вам?
– выдохнула она.

– Вы не должны. Вы поступите как захотите.

– Вы обещаете никому не говорить - никому на свете, даже миссис Мердок?

– Ей в последнюю очередь, - сказал я.
– Обещаю.

Она открыла рот, и на лице ее появилось подобие робкой доверительной улыбки... и потом что-то не получилось.

Слова застряли у нее в горле. Она издала какой-то хриплый, сдавленный звук. И зубы ее застучали просто оглушительно.

Я хотел было крепко встряхнуть девушку, но побоялся до нее дотронуться. Мы стояли. Ничего не происходило. Мы стояли. И проку от меня было как от пятого колеса в телеге.

Потом она повернулась и бросилась прочь. Я слышал ее удаляющиеся по коридору шаги. Потом хлопнула дверь.

Я пошел к канцелярии. Она рыдала за дверью. Я стоял и слушал ее рыдания.

И ничего не мог поделать. И вряд ли кто-нибудь мог что-нибудь здесь поделать.

Я вернулся к застекленной двери, стукнул и просунул в нее голову. Миссис Мердок сидела в той же позе, в какой я ее оставил.

– Кто нагнал страху на девочку?
– спросил я.

– Убирайтесь из моего дома, - процедила она, не разжимая толстых губ.

Я не пошевелился. Тогда она хрипло расхохоталась:

– Вы считаете себя умным человеком, мистер Марлоу?

– Я не задавался этим вопросом.

– Ну а если зададитесь?

– За ваш счет.

Она пожала мощными плечами:

– Возможно, и так.

– Вы ничего не добились, - сказал я.
– Я все-таки должен буду все рассказать в полиции.

– Я ничего не добилась, но и ни за что не заплатила. А монета возвращена. Будем считать, это мне стоило тех денег, которые я отдала вам, - это меня устраивает. Теперь уходите. Вы мне надоели. До предела.

Я закрыл дверь и пошел обратно. За дверью канцелярии никто не рыдал. Было очень тихо. Я прошел мимо.