– Я помню эту детскую клятву посвящать мне, скромной деве, все ваши подвиги.

– К сожалению, вас не было на турнире. Может быть, именно этого мне и не хватило для полной победы, и она ускользнула из моих рук.

– Это не повод так горевать, – сказала Алейна, желая его подбодрить. – Поведайте мне о турнире. И ещё раз расскажите, как же удалось одолеть этого непобедимого германца. Я столько раз слышала об этом от слуг.

Рассказ молодого рыцаря был эмоциональным, он снова переживал свой триумф в том поединке. Увлёкшись, он вскочил на скамью, голос его стал громче.

– Тише, тише, мой друг! Если услышат, участь наша будет незавидной.

Вейлор успокоил девушку:

– Скоро всё изменится, придёт зима, и я попрошу вашей руки.

– Матушка говорит, что отец скорее сошлёт меня в монастырь, чем выдаст за жениха без наследства.

Юноша нежно обнял Алейну и стал гладить её роскошные волосы. Они молчали. Вдалеке послышались шаги. Влюбленные наскоро простились. Шампанец, укрывшись тёмным плащом, отступил в тень к каменной ограде.

На террасе показался отец девушки:

– Алейна, козочка моя, что ты делаешь в саду одна? Не верю я, что ради песенок ночных птиц ты топчешь меховой туфелькой мокрую траву. Эй, слуги, живей огня!

Опасаясь быть разоблачённым и навлечь позор на возлюбленную, рыцарь бесшумно перемахнул через стену и скрылся. В тот же момент люди графа заметались по саду.

– Если этот хвастун появится здесь, – гневался старый граф, – я сам его проучу! Не посмотрю, что он из благородного Дома. Идём!

И отец решительно зашагал по галерее. Леди Алейна, подобрав подол платья, выпрямилась, вздёрнула подбородок и величественно прошествовала за ним.

В роще Вейлора терпеливо ждал его верный друг, только ему мог поведать юный рыцарь свои печали. Он обнял коня за шею. Эклер, почувствовав настроение хозяина, беспокойно затоптался на месте.

– Да, да, дружище, печаль теснит возвышенные чувства.

Конь зафыркал в ответ.

– Что я могу поделать? Поедем, угощу тебя сеном и ключевой водой, хотя бы ты будешь доволен, – с грустными мыслями Вейлор медленно удалялся от замка.

Два всадника в синих с золотом плащах нагнали шампанца, окликнув его:

– Ба! Да это же наш победитель влачит поджатый хвост! Хоть конь выглядит горделиво.

– Мы знали, где тебя искать.

– Тебя опять одолел старик? – сострил Уго.

Вейлор покраснел.

– Нашел о чём горевать! – ободрил друга Тибо. – Столько юных прелестниц наблюдало за турниром. И все они смотрели на тебя с обожанием. Счастливец!

– Ты неправ, Тибо. Чтобы красивая женщина была рядом, нужна звонкая монета, – заметил Уго и добавил перчинки в разговор, – а если ты намерен жениться, то понадобится намного больше, чем мешок серебра!

– Отец девушки хоть и благородного происхождения, но беден. Поэтому ищет для своей единственной дочери богатого жениха, – согласился Тибо, – ведь она его последнее сокровище.

Вейлор резко выпрямился в седле и твердо произнёс:

– В Рождество на королевском турнире я буду вновь сражаться. Вот тогда и посмотрим, кто одержит верх!

Уго резко остановил коня:

– Ты не сможешь победить, если снова будешь источать только благородство. Поединок есть поединок!

Вейлор, потянув к себе поводья, резко остановил коня:

– Что ты понимаешь в поединках? Моё поражение меня не унизило, но помогло моему сопернику сохранить своё достоинство. Будь на моём месте легендарный Ульрих, он поступил бы так же!

Тибо вмешался:

– Ну-ну, поединщики. Лучше отпразднуем наши победы. Если уж не довелось нам при рождении опередить братьев, добьёмся славы на турнире или в походе! Не всё ли равно, где вынимать меч! Вот твой выигрыш, Вейлор.

Тибо бросил шампанцу мешочек с монетами.

– Держи!

– Поспешим. Нас ждут на пиру, – поторопил друзей Уго и, хитро прищурив глаз, добавил, – в другой раз проверите: возьмет ли трактирщик вместо денег ваши расшаркивания или позовёт слуг, чтобы задали вам хорошую трёпку.

Молодые рыцари засмеялись. Их кони галопом понеслись, вздымая дорожную пыль, устремляясь вдаль, к замку герцога.

Столетние мосты были единственной переправой к королевскому замку. Остров Сите со всех сторон окружала река, однако это вовсе не являлось преградой для осеннего солнца. Первые лучи крадучись миновали зелёные равнины, заблестели в безмятежных потоках Сены. Проскользнув по мостовой, они весело заиграли в дворцовых витражах, затем перекинулись на площадь, чтобы порадовать обывателей.