– Ну да?! – поразилась Пенелопа. – И когда это?

– В 521 году до нашей эры, – заявила Анук победоносно.

Пенелопа подергала себя за челку, точнее, за свисавшие на лоб локоны, ныне эту последнюю заменившие. 521 год. Хм… Вавилон… Она стала лихорадочно рыться в памяти, пытаясь откопать сведения, погребенные в ней столь же глубоко и прочно, как археологические находки первооткрывателей, работавших в Месопотамии лопатами и кирками… да тут не то что лопата, экскаватор не поможет!.. Тем не менее, поднатужившись, она извлекла на свет божий два-три словосочетания, заученных в классе примерно пятом. Или шестом?

– Кодекс Хаммурапи, – произнесла она, с опаской покосившись на сестру.

– Хаммурапи, – сказала та наставительно, – правил Старовавилонским царством. В восемнадцатом веке до нашей эры.

– Да, давненько, – вздохнула Пенелопа шумно.

– А Набонид был последним царем Нововавилонской династии, – заключила Анук неумолимо.

Пенелопа подумала еще.

– Вавилонская башня, – пробормотала она себе под нос. – Гнев богов, смешение языков… ерунда… Ага! Зиккурат! – выпалила она.

Ник зааплодировал, Анук одобрительно кивнула, и обретшая уверенность в своих познаниях Пенелопа добавила:

– Сады Семирамиды.

– Вообще-то их возвел Навухудоносор, – уточнила Анук, – Но по времени близко.

Набукко! Пенелопа воспряла духом, хотя единственное, о чем ей напомнило это имя, было вавилонское пленение евреев… Va, pensiero… Но позвольте! А при чем тут Семирамида?

– Тут какая-то путаница, – сказала она величественно. – Сады ведь росли в Вавилоне… коли уж к этому приложил руку Набукко, но Семирамида-то правила Ассирией, а значит, и садам приличествовало цвети скорее в Ниневии. А? Не так?

– Семирамиды, по всей видимости, не было вовсе, – объяснила Анук. – Это миф. Легенда. Существовала ассирийская царица Шаммурамат…

– Шамирам то бишь? Которая гонялась за Ара Прекрасным? – поспешила обнаружить осведомленность Пенелопа.

– Которая правила всего несколько лет, – продолжила Анук невозмутимо, – и ничем особенным себя не зарекомендовала. Так что кроме самого факта ее правления все остальное – миф.

– Очень мило! Может, и Нефертити не было? И Клеопатры? – воскликнула Пенелопа, быстро и толково объединив в один букет всех полулегендарных красавиц былых времен.

– Нет, – сказала Анук. – Нефертити была. И Клеопатра тоже.

– Слава богу! А то я уже подумала, что и Антония не было. Впрочем, Антоний – невелика потеря. Я тут недавно вычитала, что этот негодяй обманом захватил в плен нашего Артавазда и казнил его… А еще благородный римлянин! Фи!

– Благородным его можно назвать только с большой натяжкой, – заметила Анук. – Он был из плебейского рода. Начинал как народный трибун.

– Так я и думала! Тоже мне триумвир! Деревня несчастная! На что руку поднял! Артавазд ведь был образованным человеком, трагедии писал на греческом языке… На греческом, подумать только! – провозгласила Пенелопа и вдруг сморщила носик. – И какого черта, спрашивается? – буркнула она. – Почему бы не писать на родном языке?

– Тогда армянского алфавита еще не было, – напомнил Ник весело.

– Как?! Ах да, верно… Это ведь… Ага… – Пенелопа слегка смутилась, запустила вилку в очередную котлету и потащила ее себе на тарелку. – Котлетти у тебя классные, – сказала она деловито. – А уж огурри!.. Слов нет. Нет, в этом году я точно по твоему рецепту сделаю, если на рынке черносмородиновых листьев не окажется, поеду в деревню… мой однокурсник бывший теперь в деревне живет, у него там сад и кусты всякие… И тем не менее он негодяй! Антоний то бишь. Да и Клеопатра хороша! Женщина легкого поведения с тяжелыми последствиями… А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! А наутро – отрубите ему голову! Наверняка она покончила с собой потому, что Октавиан на ее заигрывания не ответил… Неудивительно, на самом деле он ведь был куда умнее дурака Антония. Хотя Шекспир и сделал того более положительным…

– Да, – сказал Ник, – Шекспир, как обычно, перевернул все…

– Вверх дном, – согласилась Пенелопа. – Поставил ребенка с ног на голову или выплеснул его с водой. Впрочем, это сделали Гегель и Фейербах. Только вот с чем?

Господи, сколько ерунды у человека в голове. И не вспомнишь толком и не забудешь раз и навсегда, кажется, со знаниями происходит то же, что со старым шерстяным тряпьем, время копошится в них, словно моль, в итоге остаются одни обрывки, и на себя не натянешь, и место занимают…

– А откуда ты взяла эту историю? – спросила она сестру. – Насчет Ара… Арахны?

– Арахи, – сказала Анук. – Прочитала.

Конечно. О способности sister-sorella читать все подряд Пенелопа знала давно. Можно сказать, отроду. А если к тому же учесть, что память у той далеко не дырявая даже теперь, когда ей перевалило за сорок…

– Где?

– Не у Платона, – уронил Ник небрежно. – Если б она одолела «Государство», то могла бы тебе сообщить, что и Платон упоминает некого армянина из Памфилии…