– Да-да! Я очень жду этого. Их дети уже родятся улучшенными. Это будет прорыв, поверьте мне! Если оба родителя…

– И еще, девочки успешнее социализируются – это тоже факт! Для многих заданий мы можем использовать только их…

– Вот именно! Успешнее социализируются, а значит, больше шансов на предательство! Хотя… вы правы, если женские особи будут воспитываться отдельно, их возможности к социализации только повысятся, а эмоциональный фон вырастет. Те удачные экземпляры, что у нас имеются, импортируют холодность и уважение к правилам в первую очередь от мужских особей… А мужские перехватывают от первых способность к социализации…

– Вот и по рукам, профессор. А предательства исключены. И пока не будет фактов…

Этот разговор главного ученого с шефом Девятая Третьего Потока подслушала еще в раннем детстве, совершенно не уловив смысл. Но несмотря на это, он прочно засел в голове. Слова «социализация», «мужские и женские особи» ей, конечно, были знакомы, но вместе с этим причина спора так и осталась загадкой. Особенно сбивало с толку новое, такое странное на вкус слово – «предательство». Именно оно и не давало сойтись вместе знакомым значениям.

Конечно, никому об этом разговоре она не сказала. У них не было принято болтать, если дело не касалось практических заданий или учебы. Она вспомнила о том случае, только когда Третий Поток начал курс социализации – ту его часть, где говорилось, что женские особи лучше адаптируются, чем мужские. В Первом Потоке остались четыре девочки и четыре мальчика – через пять лет они будут совершеннолетними и смогут выполнять задания в социуме. Во Втором Потоке, который на три года младше Первого, девочек не осталось – все погибли в процессе подготовки. В Третьем – изначально были две девочки, но Десятая не подходила по параметрам. Физическая подготовка у нее была удовлетворительной, но эмоциональный фон не снижался даже при усиленном воздействии препаратов. Девятая хорошо помнила ее – постоянно рыдающего ребенка. Когда они были совсем маленькими, все хотя бы иногда плакали, но обычно годам к шести их от этого полностью отучали. Десятая же была излишне эмоциональной. А когда во время тренировки погиб один из их братьев, с той произошло что-то совершенно необъяснимое. Она орала, ломала мебель, истерически смеялась и даже нанесла себе травму. Безусловно, ее уничтожили, потому что такое неуравновешенное существо не способно стать солдатом. Смерть сразу двух членов Третьего Потока огорчила остальных семилеток, но не до такой степени, чтобы позволить эмоциям отразиться на лицах.

Скорее всего, именно тот подслушанный разговор и стал первой червоточиной, засевшей в голове Девятой. Это знание ни во что бы не проросло, если бы не резкое изменение обстоятельств. Женские особи более способны на предательство, позже Девятая узнала смысл этого слова. Но она и предположить не могла о себе такого, пока не случился Взрыв.

Курсантам Третьего Потока было по двенадцать лет. Девятую и Седьмого сопровождали на базу после отбытия наказания. Девятая завалила экзамен по профильному языку. Английский изучали все курсанты, а вот второй язык у каждого свой. Девятой достался китайский, и в ходе экзамена, проводимого по телефону с носителем языка, выяснилось, что ее лексикон отвечает требованиям, но акцент сразу выдает. А Седьмой не сдал зачет с собаками. Это было особенно удивительно, если принять во внимание, что Седьмой по сумме баллов оставался лучшим в их Потоке. Шею натасканной овчарке он, конечно, свернул, но та успела его довольно ощутимо укусить за руку – непростительная ошибка. В двенадцать лет такие проколы недопустимы. В итоге в качестве наказания их обоих отправили на три дня в карцер – холодные комнаты в лесу, неподалеку от основной базы Организации. Назад их сопровождал только один охранник – обычный человек из числа тех, что выполняли обязанности сторожей. Если кто-то из детей любого Потока, даже Четвертого, где сейчас были восьмилетки, захотел бы причинить охраннику вред, то у последнего не было бы ни единого шанса. Но никому и в голову не пришло бы выступить против слуг Организации.

Раздался грохот – ночная тьма впереди ослепила ярким всполохом. Седьмой и Девятая рефлекторно прижались к земле, откатываясь назад. Охранник, не успев сообразить или просто от шока, по инерции прошел еще несколько шагов. Спустя один короткий свистящий звук он рухнул на землю с простреленной головой. Девятая и Седьмой, не сговариваясь, бесшумно сменили позицию и только тогда позволили себе оценить обстановку. За это время прогремело еще три взрыва – во всех зданиях базы, а захватчики заканчивали расстрел выбежавших охранников.

– Нападение, – спокойно обозначил Седьмой.

Нужды отвечать не было. Но что делать дальше? Сейчас глубокая ночь, а значит, все дети заперты в своих казармах – каждый Поток в отдельной. Соответственно, выживших среди них быть не могло. Вся охрана перебита – это очевидно. Начальство, вероятнее всего, тоже. Нападавших было всего несколько, но они будто знали, где закладывать взрывчатку и откуда будет выбегать испуганная охрана. На такой вариант развития событий инструкций не было, поэтому впервые с момента начального взрыва Девятая и Седьмой разошлись во мнениях. Мальчик начал осторожно передвигаться в сторону, не поднимаясь выше голых кустов, чтобы напасть на пришлых сзади. Девятая же, не отдавая отчета в своих действиях, схватила камень и, бросившись вперед, со всего маха зарядила им брату в затылок. Тот не пропустил бы удар, если бы ожидал его, это и дало Девятой фору. Она схватила обмякшее тело, взвалила его себе на плечи и, пригибаясь к земле как можно ниже и стараясь не создавать шума, потащила его в лес.

Ее сил, несмотря на отличную физическую подготовку, надолго не хватило, но она умудрилась не привлечь внимания врагов. Отойдя на достаточное расстояние, свалила тело брата на землю и потащила его дальше волоком, схватив за руки. Добравшись до почти непроходимой чащи, связала ему локти за спиной так, чтобы он, придя в себя, не смог моментально освободиться. Девятая еще раз преодолела – туда и обратно – весь проделанный путь. К взорванной базе слишком близко не приближалась, а цепочку собственных следов тщательно замела ветками. И только потом вернулась к Седьмому.

Когда он очнулся, то сразу же сел, пытаясь сообразить, что произошло.

– Ты предала Организацию, – сделал он вывод все тем же неэмоциональным тоном.

– Нет больше Организации, Седьмой. Мы остались вдвоем.

– Да, – хорошо хоть, с этим он спорить не начал. – Но мы могли попытаться убить тех, кто ее взорвал.

Вот она – та самая червоточина, ждавшая своего часа много лет и вмиг расцветшая буйными красками. Это она ответила вместо Девятой:

– Нас бы убили. У них оружие, и они профессионалы. Наших братьев и сестер спасать было поздно. Мы с тобой погибли бы просто так.