– Кейф мне в помощь. – Я впервые за последние недели легко улыбнулась. Депрессия медленно отступала. Возможно, ее напугали эти разговорчивые старушки? Или она бежала от непрекращающегося февральского дождя? В любом случае, дышалось легче и совсем не хотелось знать, куда мы направляемся.

По запотевшим стеклам бежали ручейки, и можно было играть на желание: какая капля прибежит первой. Вдруг зазвучал азан. Водитель приоткрыл окно, чтобы лучше слышать. Тонкий голос муэдзина, перебиваемый ветром, слегка дрожал, и все же мелодия его молитвы легко угадывалась. Таксист посмотрел на мою попутчицу в зеркало и, сочтя ее достойной собеседницей, начал обсуждать современную молодежь, которая совсем не знает, как жить. Счастливая от возможности обменяться взглядами, Ешим принялась активно кивать, с трудом вставляя комментарии в его эмоциональный монолог. Краем глаза я заметила, как вдруг он вопросительно кивнул в мою сторону:

– Ябанджи [6] , – полушепотом отрезала моя новая подруга. Тот понимающе поморщился и больше, кажется, не смотрел на меня до самого конца поездки.

Я плохо следила за дорогой, и все же заметила, что мы въехали в незнакомую мне часть города. Казалось, будто это вовсе и не Стамбул, а какой-то европейский городок. Кругом были типичные парижские домики, приклеенные друг к другу боковыми стенами.

Мы проехали великолепный особняк, оказавшийся старинным французским лицеем Богоматери в Сионе, в котором обучались дети именитых вельмож империи, а позже и приемные дочери Ататюрка [7] . В квартале от него расположилась итальянская школа, чуть дальше – готический замковый комплекс наследника швейцарской пивоваренной империи Карла Бомонти, который создал здесь фабрику, производившую около семи миллионов литров крафтового напитка в год. Все это я узнаю позже, пока же внимание приковывали стремящиеся ввысь шпили католических соборов, деревянные резные террасы, скрывавшие модерновые интерьеры итальянских и греческих квартир, в которых давно уже не живут их первые обитатели.

Такси остановилось у милого современного домика в скандинавском стиле, обнесенного старинным забором из булыжников, какими обычно ограждали постройки в позапрошлом столетии. Голые ветви отсыревших деревьев доходили до третьего этажа. Интересно, будут ли они цвести весной? Мы бегло осмотрели квартиру, которая показалась достаточно просторной и светлой, а главное, она была на третьем этаже – как раз на уровне крон неизвестных деревьев. Из всех окон открывался невероятный вид на черепичные крыши старых особняков и ткацких мануфактур, созданных богатыми евреями много веков назад. На них красовались изящные таблички «Аарон и Ко», «Ной и сыновья» и все в таком духе. От этой связи с историей захватывало дух. Казалось, что я не смогу сделать выбор. Это место было намного проще предыдущего дома, да и Дип уже был настроен на тещину комнату, и мне не хотелось его огорчать. Я набрала его номер, чтобы посоветоваться, но он не ответил. Эти вечные встречи и конференции, отдалявшие меня от мужчины № 1 в моей жизни, портили настроение. Но разве могу я решить одна?

– Если сомневаешься, тебе нужен знак, – прочитала меня Ешим. – Главное, не спеши, и думай только о себе. Тем, кто тебя любит, твой выбор всегда понравится.

Для агента недвижимости эта женщина обладала определенно более высокой квалификацией, нежели требовалось. По крайней мере, сегодня она помогла мне лучше, чем это сделал бы любой профессиональный психолог.

Мы вышли во внутренний дворик. Редкие капли дождя со звоном разбивались о мокрую плитку, как вдруг первый за весь день луч солнца пробился и раскрасил холодный серый двор в теплые золотые оттенки. Точь-в-точь как у Писсарро… И только сейчас в прозрачном просвете чистейшего воздуха я увидела невероятной красоты соборную башенку. Она утопала в вечнозеленых зарослях высоких магнолий, и до нее было буквально подать рукой.

– Забыла сказать. К дому примыкает старинный католический собор Notre Dame de Lourdes [8] . Надеюсь, вас это не смутит? По утрам и праздникам бьют колокола. Приход небольшой… И еще один нюанс. Когда-то на месте этого дома располагался монастырь с потайной библиотекой, тщательно охраняемой монахами. Компания, построившая это здание, выкупила землю у монастыря на том условии, что священная каменная стена, защищавшая когда-то монастырь, останется. И еще по договору нельзя было трогать и переносить библиотеку. Вот…

От этой невероятной истории, рассказанной так просто, как бы невзначай, у меня перехватило дух.

– Так где же теперь тайная библиотека?

– Как где? Она прямо здесь, под нами. К ней ведет тайный ход. Правда, попасть вы в нее вряд ли сможете. На это нужно специальное разрешение настоятеля церкви. Он, кстати, милейший человек, – и Ешим снова заговорщически улыбнулась, как бы давая понять, что в Стамбуле возможно все.

Сегодня Стамбул подарил удивительного человека, который за несколько часов узнал обо мне больше, чем могла рассказать я сама. Конечно, я выбрала вторую квартиру, не сомневаясь ни минуты. Район, в котором нам предстояло поселиться, назывался самым романтичным словом в мире – Бомонти! Сколько музыки было в этом новом сочетании звуков… Всю дорогу до отеля я вспоминала невероятное ощущение от стамбульского кейфа, очаровательную миллионершу Коко и, конечно же, Ешим, которая долго обнимала меня, прежде чем проститься, и обещала обязательно угостить настоящим стамбульским завтраком, как только наладится погода.

Проходя мимо мечети, я заглянула во дворик, где еще недавно мы мило болтали под снегом с огромным псом. Кроме нескольких попрошаек, у входа никого не было. Я грустно вздохнула и побрела дальше уже не так весело. Мотоциклисты, которых здесь было определенно немало, не желая стоять в пробках, проворно выезжали на тротуары и пару раз едва не зацепили меня зеркалами.

С моря подул леденящий ветер. В кармане завибрировал телефон, но я не могла шевелить пальцами от холода и не отвечала. Я просто шла, радуясь тому, что этот день был именно таким.