Наташа еще раз взглянула в резюме и улыбнулась.

– Я руководитель проекта, а ты, если согласишься с нами работать, станешь моей правой рукой. Во-первых, будешь отвечать на звонки и почту. Во-вторых, размещать материалы на сайте. В-третьих, заниматься поиском авторов и работать с ними. Постепенно начнешь общаться со СМИ, привлекать спонсоров, проводить мероприятия… И прочее, и прочее. Мы так с тобой раскрутим проект, что потесним все существующие премии и порталы. У нас будет своя премия…

Таня, кусающая пирожок. Замирающая от счастья.

Наташа, необыкновенная девушка, мгновенно ставшая другом.

Вентилятор с гнутыми лопастями. Календарь на стене, с кактусами. Ручки, бумажки, папки. Множество книг.

Таня как будто оказалась в измененной реальности. Она готова была заплакать. Все вокруг стало особенным: ярким, значительным, нужным. Наташа излучала такую уверенность в успехе своего дела, в его важности, что Тане стало понятно: свершилось наконец то, чего она так долго ждала. Теперь она станет частью чего-то большого и необходимого человечеству.

И жизнь ее отныне пойдет так, как должна.

Дальше Наташа стала рассказывать о себе. Несколько лет назад она приехала из провинциального города, где была известной радиоведущей. В Москве защитила диссертацию по киноведению, работала в фонде Сороса, затем устроилась в крупную кинопрокатывающую компанию. После травмы месяц лежала в коме, лечилась в психбольнице, побывала замужем и в отчаянии. Ее биография вмещала в себя столько, что Таня в какой-то момент оставила попытки все запомнить и просто внимала и восхищалась.

Главной же Наташиной страстью (признание почти шепотом, будто в чем-то предосудительном) всегда была литература. Но свою писательскую карьеру она не хотела начинать, как все, с обивания порогов. Она решила создать новую литературную премию и таким образом стать значимой в литературных кругах фигурой. И тогда ее рукописи сами найдут дорогу к типографскому станку.

– Мы раскрутимся буквально за полгода, – делилась планами Наташа. – Я умею выбивать деньги из спонсоров и тебя научу… Сейчас у меня есть договоренность с одним крупным банком… Кроме того, у меня масса полезных знакомств: я близко дружу со Львом Рубинштейном, с Дмитрием Быковым… С кем только не дружу, если честно…

Она говорила неторопливо и мягко, как человек, познавший все тайные механизмы жизни. Каждая ударная «е» в ее речи была пронзительной и сладкой, будто манящая мечта. От этой буквы у Тани внутри что-то тихонько екало.

– А Татьяна Толстая – вообще моя крестная мать. В литературном смысле… Несколько лет назад она помогла мне опубликоваться в толстых журналах…

– Да?! А в каких? Я обязательно разыщу в библиотеке!

Кактус на подоконнике. Пушистый и с желтым цветком.

Наташа отмахивалась:

– Не помню уже… Потом поищу, у меня остались какие-то номера… Правда, мое творчество двигается сейчас в таком направлении… оно усложняется… Я когда была последний раз у Татьяны Никитичны, дала ей почитать пару вещей… Она задумалась и сказала: «Это литература третьего тысячелетия. Еще много лет пройдет, прежде чем это поймут».

Наташа скромно, но с достоинством подытожила:

– Все равно я знаю, что займу место в истории литературы. Это моя миссия.

Неподходящие Танины уши – для такого рода признаний. Она не считала возможным заглядывать в необозримо далекое будущее. Ей бы приблизиться хоть на шажок к орбите кумиров, разделить с ними воздух, пространство, мысль…

– А что, Татьяна Никитична пишет сейчас что-нибудь?

– Да. Она пишет роман. У нее дома висит доска, на которой мелом обозначена схема сюжета. Но я об этом ничего не могу говорить…

Загадочная улыбка.

– Вот, кстати, эта кофеварка – ее подарок. Она знает, как я люблю кофе.

Таня взглянула на кофеварку и поняла: она уже совсем не та Таня, которой была раньше. Другой мир оказался волшебно близким. На расстоянии кофеварки.

– А… Лев Семенович?

– А что он? Ходим с ним выпивать иногда… Он жутко это дело любит. Хоть и старенький уже.

Наташа пыталась сдержать улыбку, но та выскользнула, прищемила ей щеки. Вдруг что-то не очень приятное появилось в ее глазах:

– Ты думаешь, они все – небожители? Обычные люди. И Лев Семенович твой, когда выпьет, такую же чушь несет, как и все. Он мою подружку однажды в баре за коленку хватал.

Таня молчала, пристыженная.

На полке часы в виде желтого кролика.

Наташа, задумчиво:

– Не обижайся, но ты немножечко… Как бы тебе сказать. Не соотносишься с твоим возрастом, что ли. И с тем, что ты про себя написала. Ты немножечко странная…