На дне шкатулки лежал ещё один прямоугольник плотного драпа. Под ним оказался новый ряд воинских знаков отличий. Здесь Глеб нашёл орден «Красное Знамя РСФСР».

Рядом оказалась необычного вида небольшая медаль серебристого цвета. На ней виднелся профиль мужчины, похожего на последнего царя Российской империи – Николая II. На обороте нашлась короткая надпись – «За храбрость» и какие-то цифры.

Здесь же находился и легендарный «Георгиевский крест». Причём, сразу двух степеней – четвёртой и третьей. Их парень рассматривал наиболее тщательно. Как ни крути, а эти знаки отличия были совсем непривычны, для человека недавно минувшей советской эпохи. На другой стороне каждой солдатской награды едва проглядывал номер и две непонятные буквы «бм».

– «Нужно будет потом посмотреть в интернете, что они значат». – подумал вдруг парень и сложил медали царской эпох в третий рядок.

Насколько Глеб помнил слова своей милой мамы, прадед был двадцатого года рождения. Значит, все эти награды принадлежали его родному отцу. То есть, прапрадедушке парня. А он, как однажды бросила бабушка: – «успел пострелять не только на проклятой Германской, то бишь Первой мировой, но и на Гражданской войне. Той, что началась после Октябрьской революции в Питере».

На самом дне деревянной шкатулки лежало несколько связок старых выцветших писем, написанных разными почерками. Каждая новая пачка листков, была старше предыдущей лет на двадцать пять, а то и на все тридцать.

Парень осторожно вынимал стопочки писем. Рассматривал пожелтевшие за долгие годы конверты, лежавшие сверху, и тотчас убеждался, что они стали на удивление ломкими. Трогал веревочки и тесёмки, которыми были связаны эти бумаги и, не решаясь их потревожить, бережно откладывал в сторону.

– «Потом внимательно всё изучу и обязательно прогоню через сканер. Пусть будет ещё и копия в цифре». – вымолвил Глеб и тут же подумал: – «У дедушки с бабушкой родилось целых семь дочерей. Если бы у них был так же и сын, чуть старше, чем моя милая мамочка, то он наверняка попал на «афганскую». Глядишь, эта шкатулка досталась не мне, а моему гипотетическому дядюшке. Тогда внутри находились бы уже его ордена и медали».

Вторая глава

Яков Брюс. Гомункулус

Плотный ужин состоял из большого количества самых изысканных яств, разнообразных водок, наливок и замечательных вин, привезённых из далёкой богатой Европы. Длился он уже пару часов и все гости были уже во хмелю.

Наконец, хлебосольный хозяин поднялся из-за стола. Оторвал сильно пьяных дворян от не в меру обильной еды и питья. Проводил их во флигель, пристроенный сбоку к огромному господскому дому. Пожелал всем спокойного сна и, оставив вельмож на попечение слуг, направился в свой кабинет.

Следом за ним пошёл его личный механик по имени Прохор. Он подождал, пока абсолютно трезвый владелец имения сядет за очень большой двух тумбовый стол, украшенный глубокой резьбой по бокам. Достанет из плоской коробки любимую пенковую трубку, привезённую купцами из Турции. Плотно набьёт её табаком и с наслажденьем раскурит.

Господин не любил когда его отрывали от столь важного действа. Прохор знал о нелепой причуде Якова Брюса и стоял, молча, как статуя. Лишь после того, как густое облако дыма поднялось к потолку, расписанному батальными сценами, слуга поклонился, и тихо сказал:

– В людской я столкнулся с холопами, что укладывали пьяных гостей по кроватям. Они попросили вам передать, что прибывший с вельможами, молодой человек, положил глаз на вашу сенную девушку Настю.

– Который из них? – устало буркнул хозяин.

– Тот, что спросил Вас за ужином: – «Почему она не улыбнулась гостям, когда подавала еду и напитки?» – а затем, приставал к ней с вопросами: – «От чего, она всё время молчит?»

– Это тот несдержанный франт, которого зовут Николай? – уточнил Яков Брюс.

– Да, сын большого вельможи, что имеет усадьбу в пяти верстах к северо-западу от вашего дома. – ответил слуга и опять поклонился.

Нужно сказать, что Прохор был необычным холопом, а «придворным» механиком Якова Брюса. Господин относился к нему не так, как ко всем остальным крепостным, которых считал за говорящих двуногих животных. Он ценил «золотые руки» умельца и делал ему небольшие поблажки. Например, разрешил не кланяться «в пояс», каждый раз, когда тот подходил к господину.

– Достаточно, если ты будешь сгибаться чуть-чуть, на манер тех движений, что делают в посвященной Голландии. Но не так, как перед ровней себе, а словно простой ученик перед мастером цеха. – сказал как-то раз Яков Брюс и показал нужное положение корпуса и головы своего «дорогого» помощника.