Возвращайтесь через час – и восхищайтесь протяженностью ленты комментариев: в особо тяжелых случаях она растягивается настолько, что, распечатайее на принтере, можно измерить ею длину Транссиба.

Так вот. Когда мы пишем что-то личное, мы фактически выходим к читателям безоружными. Мы же говорим про себя, про своих детей, про жен-мужей, кошек-собак… И любое негативное замечание в комментариях отдается болью – так, словно вы вышли на рыцарский турнир без шита, лат и коня.

Замечание в соцсетях – это удар по нашему «образу я». И порой удары эти настолько чувствительные, что приходится перестраивать сам «образ я», чтобы не было мучительно больно.

Знаю талантливого писателя, который в соцсетях целенаправленно играет роль шута. Он пишет тексты, полные сюрреализма и самоуничижения – но это самоуничижение стало для него идеальной защитой. «Вы можете троллить меня как хотите, – словно говорит он. – Я ведь и правда неудачник и старый балбес».

Но его никто не троллит – ковырнуть не за что. И он на самом деле знает, что он – талантлив. Но он так давно носит привычный ему сетевой образ, что, кажется, и в реальности уже начал все больше и больше с ним сживаться.

А начиналось все с того, что однажды ему, тогда еще молодому и горячему, кто-то из троллей начал писать: «Что за бред? Графоман!» И ему это было больно. Поэтому, чтобы не получать боль, он скорректировал свой «образ я». Принял как данность: «я неудачник и графоман». Да, троллинг прекратился. Но и успех тоже как-то подзадержался в пути.

В обычной «аналоговой» жизни мы тоже периодически получаем от окружающих совсем не те отзывы, на какие рассчитываем. Например, многие взрослые сыновья и дочери не очень любят, когда родители начинают вспоминать дошкольные или школьные годы своих детей. Потому что «образ детства» взрослого человека практически никогда не совпадает с тем образом детства, который «выдают» его родителей. Углы зрения у нас разные, и поэтому мы так часто умоляем мам (особенно мам):

Конец ознакомительного фрагмента.