Военврач Анастасия Павловна велела в соседнем вагоне взять две фляги из-под молока и попросила принести воду из ближайшего озера. Пока Илья с товарищем в сопровождении автоматчика взвода охраны ходили искать обозначенное на карте озеро и доставили воду, оставшиеся у вагона бойцы у выкорчеванных взрывами деревьев обрубили корневища, нарубили веток и соорудили небольшой костер, обложив кострище камнями, куда и был установлен неизвестно откуда взявшийся большой бак-казан. Опустошив в него флягу с водой, Алёшин вновь направился к озеру, но уже без вооруженного сопровождения.

Санитарки подготовили операционную к приему раненых. Вычистили купе от мусора и большой грязи, тщательно вымыли горячей водой с мылом, протерли спиртом стол и стены. Вернувшись с озера, Илья с санитаром не без труда подняли на высокую насыпь, а затем в вагон, носилки с тяжелораненым и занесли в операционную, где его приняли одетые в белые халаты и с марлевыми повязками две медсестры, военврач и фельдшер.

Положив штрафника на стол, одна из медсестер осталась помогать в операционной, вторая вышла в коридор и всем присутствующим заявила, что военврачом ей поручено исполнение функции сестры-хозяйки. Пока шла первая операция, сестра-хозяйка, командуя добровольными помощницами из переменного состава, сделали все необходимое для приема послеоперационных больных и других тяжелораненых. В бывших зарешеченных камерах были начисто вымыты лежаки и застелены постели с настоящими ватными матрасами, свежими простынями. После переустройства и генеральной уборки в вагоне сохранялся лишь сдобренный спиртом своеобразный затхлый запах застаревшей грязи вперемешку с вонью мочи, пота и прокуренной кичи.

Через некоторое время преобразованный вагон из столыпинского в санитарный посетил комбат.

– Ну, как обустроились? – улыбаясь, спросил он всех сразу.

– Как видите, порядок, Анастасия Павловна на операции, – в голос сообщили сестра и санитарки.

– Доктора беспокоить не следует, пусть делает свое дело, – ответил капитан третьего ранга.

Пройдясь по коридору, заглянув сквозь открытые решетки в каждое купе, он покинул вагон. На улице у входа курили Дворников и штрафники хозяйственной команды.

– Молодцы, быстро управились, спасибо, – обратился комбат к добровольцам и продолжил: – Иван Петрович, я поручил командирам рот выделить по одному человеку в похоронную команду. В случае необходимости можете их задействовать для хозяйственных нужд. Да, после похорон погибших двух своих бойцов оставьте при медиках, мало ли что понадобится, а остальных направьте на восстановление железнодорожного полотна. Пока железнодорожников ждем, надо воронку закопать и поврежденные шпалы с насыпи убрать.

– Сделаем, – отозвался Дворников, потушив о свою руку недокуренную папиросу. От махорки Политика отказывался принципиально. Если не находилось папирос, вообще не курил. После паузы Дворников обратился к подчинённым:

– Слыхали, что комбат сказал? Алёшин, вас дамы любят, наблюдал, как у них глаза горят, когда вы рядом. Стало быть, остаётесь при госпитале. Пусть сестрички потешатся!

– Я что, клоун при медчасти? – недовольно буркнул Алёшин.

– Ну почему же сразу клоун? На вас – костер, горячая вода и все такое по мелочам, что скажут. Берегите их! Остальным – за мной могилу копать, потом нас насыпь ждет.

– Командир какой, раскомандовался! Дай хоть перекурить чуток, – в тон Илье пропел кто-то из подчиненных переменников.

– По дороге покурите, айда вперед, я замыкающий, – скомандовал бывший подпоручик.

– Алёшин, если бабы совсем одолеют или без удержу домогаться начнут, зови, мы от помощи не откажемся, – изрек тот же голос из удаляющейся группы сослуживцев, подхваченный дружным хохотом и едкими репликами выглядывающих из теплушек бойцов переменного состава.

– Сам управлюсь, – сдержанно хихикнул великан вслед уходящим товарищам.

Продолжая хохотать, все три добровольца полезли под вагон, перебираясь на другую сторону состава, затем выстроились в одну колонну и по привычке, как в рабочей зоне ГУЛАГа, направились к стоявшему на опушке леса майору НКВД. Политика был четвертым. Он, как десятник на зоне, шел сбоку строя, внимательно оглядывая бойцов НКВД, стоявших с автоматами наизготове и с собаками в охранении настежь открытых вагонов с добровольцами.

Место для братской могилы офицеры штрафбата выбирали долго. Спор прекратился после того, как в лесу недалеко от железнодорожного полотна была найдена большая воронка, образованная от взрывов бомб с валяющимися вырванными с корнями деревьями по краям. Определив удачное расположение, Дворников предложил очистить поляну и воронку от завалов, обкопать ее края, превратив яму в просторную могилу, затем порубить ветви валяющихся деревьев на дрова для вагонных буржуек, а стволы вытащить ближе к железнодорожной насыпи. Двое из его команды, вооружившись топорами, принялись обрубать ветки, изготавливая небольшие чурбаны. Прямые оголенные стволы на всякий случай складировали вдоль железнодорожного полотна.

Распределив подчинённых на выполнение необходимых работ, Политика направился осматривать теплушки и вагоны. Повернув в конец состава, Дворников Иван лицом к лицу столкнулся с командиром второй роты Яниным.

– Боец, чего вид такой озабоченный? Сделайте лицо проще, жизнь покажется интересней, – улыбнувшись первым, заговорил офицер.

– Ефим Семенович, комбат поручил повреждения вагонов с теплушками осмотреть, вот думаю, с чего начать.

– Надо быстрее думать. Хотел узнать, чем и в какие сроки ремонт собираетесь закончить, как повреждения устранять, а вы, как оказывается, еще и не начинали?