– Я тебе твои вещи принес, – секунду помедлил. – Если, конечно, нужны.

С гулким шлепком поставил сумки на пол, но сопел гневно, кулаки сжимал, словно их на моей глотке стискивал. Это до икоты пугало.

И как бы это странно не звучало, я их ощущала на шее. Мурашки по коже, холод кишки в узлы скручивал, сердце лихорадочно заходилось боем.

– Спасибо… – Я была на грани шлепнуться в обморок.

Ад вообще в такие моменты мало на человека смахивал. Демон! Если не сам Дьявол!

– Мне твои закидоны не нравятся, – студяще спокойно произнёс Адаков. – Если придётся крушить дом, чтобы добиться аудиенции, проще тебя сразу заточить в подвале.

– Не нужно, – рьяно качнула головой. Ни на миг не усомнилась, псих сделает, о чём говорит. Еще и ключик потеряет.

– Тогда, надеюсь, мы поняли друг друга, – прищурился, тараня недобрым взглядом.

Я судорожно кивнула:

– Ага, – от страха дышать забывала, а тиран, сверкнул гневно глазами, отчеканил:

– Приведи себя в порядок, и ступай вниз! Завтрак уже готов.

Я как в тумане провожала его широченную спину, не веря счастью, что в этот раз обошлось без рукоприкладства к моей скромной персоне. Но уже у двери Андрей остановился:

– Я тебе не мальчишка на побегушках, барбариска. Я теперь тебе как муж. Поэтому не потерплю лжи и пустоты! Усекла?

– Ага, – выдавила очередной кивок, удерживая одеяло по самый нос и молясь, чтобы Ад быстрее вышел из моей скромной обители оскверненной и угнетённой.

Андрей/Ад

Она меня ломала.

Из-за неё меня ломало, а я не любил таких ощущений.

Тем более из-за той, кого люто желал уничтожить!

Шёл к ней проверить как она. Обманывался ли я в воспоминаниях о ночном насилии, а наткнулся на запертую дверь! Какого лешего она смела от меня запираться?! Это мой дом! Она – моя собственность!

И если приспичит, я должен получать желаемое!

Меня до сих пор не отпускало жгучее, разрывающее изнутри негодование. Я к ней с миром, с вещами, хотел поговорить, убедиться, что она в норме.

Хотя, именно осознание, что я сделал то, что бы не посмел по-трезвому и никогда не позволял до сего ни с кем до барбариски, стало для меня катализатором волны плохо контролируемой агрессии.

Потому и спешно ретировался, дабы не натворить ещё дел. Наедине в ее комнатке когда она такая беззащитная, слабая, но при этом рычащая, я за себя не ручался.

Зло посматривал на заветные цифры времени на экране айфона. Дал девчонке еще пару минут, а потом…

Мысль улетучилась, глазами уловил движение на лестнице, и секундой погодя появилась Бориска.

В джинсах, какой-то несуразной рубашке, кроссовках. Не помнил, чтобы в её гардеробе хоть когда-нибудь мелькали подобные вещи. Но промолчал насчет её выбора одежды и терпеливо наблюдал, как чеканной походкой спустилась в столовую, с надменным видом прошлась до стола. Молча села предельно далеко – аккурат напротив моего места во главе.

При этом взгляда не отводила почти дерзила и бросала вызов. Но я по-прежнему был терпелив. Правда, хотел без ругани обойтись. Прояснить моменты, решить, что делать дальше.

Я! Но явно не она:

– Ещё раз меня тронешь силой, убью! – придвинула тарелку с завтраком, который бесшумно и аккуратно перед ней поставила Алевтина Николаевна.

– Не строй из себя жертву насилия. Ешь, – кивнул на тарелку, – у меня много дел, а нам обговорить кое-что нужно.

– Не строить кого? – шикнула Бориска. Её глаза гневом праведным сверкнули. – Ты насильник! И если у нотариуса было грязно и гадко, то ночью ты поступил как животное!

– За языком следи, – брякнул мрачно. Нет, где-то в глубине души трепыхалась мысль, что вчера не подрасчитал с выпивкой, но лишь с этим… Т*ть я её хотел. Пусть не в таком беспамятстве и не с такого посыла, каким отравился в компании Розгиных, но, однозначно, я бы ее сделал своей!

– Я же сказала, что девственница, – выплюнула злость Бориска.

– А я не поверил, – в свою очередь повёл плечом. – Ничего страшного не случилось. Подумаешь, девственности лишилась! Какая разница. – это уже бравада, чтобы выгородить себя. Ибо всё острее понимал, как неправ. Но, млять, я её ненавидел! Разве я мог признаться в собственном бесчинстве дочери Митич?

– Есть разница! – отчеканила барбариска. – Был бы нежнее и мягче, мне бы не было так больно и тошно!

– Первый раз всегда больно, – парировал я.