Вход/Регистрация
  1. библиотека Ebooker
  2. Стихи и поэзия
  3. Книга "Город неба"
Город неба
Читать

Город неба

Капович Катя

Стихи и поэзия

:

cтихи, поэзия

.
Аннотация

 

«…Кате Капович удается с отменной четкостью «держать» стихотворение, проходить по намеченному маршруту – и удивляться встреченному на пути «в безлиственном расшатанном лесу», и улавливать единственные заслуживающие веры слова в днях, с виду одинаковых, и видеть «отсвет замыслов всевышних» в ночном городском пейзаже, освещенном присутствием ее героев. Тон стихов Капович – может быть, самый доверительный среди поэтов высокого уровня, и спутать его с наивом невозможно: это стихи человека умудренного и искусного, но навсегда (несколько раз в ее стихах повторяется: «на века») чуждого снобской позе. В поэтике городского романса Капович видит проблему, которую можно с честью решить: проблему личной судьбы с ее сложностью, поверяемой бесхитростным словам. Сделать еще один поворот, приставить еще один фильтр – и судьба блеснет в ее уникальности. Такое большое собрание стихов Капович публикуется впервые, и читатель убедится, что точно так же, как в отдельном стихотворении, в этой книге держится, не срываясь, интонация: внимательность к миру, открытость ему, неизменное ощущение своего достоинства в роли его описателя…»

Лев Оборин

 

Как-то в одном хорошем училище учитель начинал урок с задания: «Господа, опишите розу стихами. Каждый описывал как мог, а ученик Пушкин особенно изящно – «Увяла роза, дитя зари…» и т. д., – но и те, чьи неуклюжие упражнения до нас не дошли, урок заучивали: роза становилась розой только в результате поэтического описания. Это относится не только к любимому цветку поэтов – от царя Соломона до Гертруды Стайн, но и ко всему на свете: к Бородинскому сражению, деду Мазаю, испытанным острякам, дороге приморского сада, к жизни как таковой. Известный афоризм мы вправе переиначить так: жизнь, не описанная поэтически, не стоит того, чтобы ее жить. Что очень хорошо понимает Катя Капович, написавшая:

– не отрывая пера, опишу этот день и забуду.

Это конец одного стихотворения Кати Капович. В целом «Встреча в Иерусалиме» исполнено, как танец, где одно выразительное движение плавно («не отрывая пера») переходит в другое, пока не кончается неожиданным то ли прыжком, то ли просто падением. – «и забуду».

По поводу стихов этого поэта мне припоминается давний случай, когда в городе, где я родился и жил, гремела слава молодого Михаила Барышникова в «Жизели». Одному моему другу отказала в любви девушка, потому что на глубоко волновавший ее вопрос: «Почему Барышников во втором акте каждый раз падает в другом месте сцены?» – мой друг неострожно ответил: «А где его застанет конец музыки, там он и грохнется». Отвергнутый балетоманкой мой друг пошел завивать горе веревочкой и, надо же, той же ночью в ресторане неожиданно увидел Барышникова! Он подошел к танцору и попросил рассудить: прав он был или виноват. «Конечно вы правы, – сказал Барышников, – где меня застанет конец музыки, там я и грохаюсь». И добавил: «Только все дело в том, как грохнуться».

Все дело в том, как описывается жизни непрерывным пером. В этом смысле такие стихи, как, например, «Встреча в Иерусалиме» – образец поэтической дисциплины.

«Музыке не важен адресат», – пишет Катя Капович в другом стихотворении. Музыке важно лишь одно – чтобы ее исполняли не фальшивя. Но фальшивых нот читатель стихов Кати Капович не услышит. Читатель услышит сильный и красивый в лучших вещах, может быть, немного сбивчивый в экспериментальных, но всегда свой голос настоящего большого поэта.

Лев Лосев

Катя Капович

Город неба

И, шагнув на шаткий мостик, Поклянемся только в том, Что ни зависти, ни злости, Мы на небо не возьмем. В.Шаламов

Первая часть

«Когда под небом невесомые…»

Когда под небом невесомые Когда под небом невесомые однажды жили мы с тобой, когда нам пели насекомые в плафонах зелени густой, тогда уже в часы вечерние мне стал являться странный звук, как бы листвы сердцебиение передавалось пальцам рук. В те дни, измученная мыслями, ещё не внятными уму, я поднималась и меж листьями брела в мерцающую тьму. За огородами капустными шли помидорные поля, и было и светло и грустно мне, и вся земля была моя.

«Я родилась, когда мне было три…»

Я родилась, когда мне было три, нашедши краба под приморским камнем. Он мертвый был, смотрели изнутри его глаза с холодным пониманьем. Я думала, он снова оживет, и полила его водой из лейки, но панцирь, как спасательный жилет, оранжевым блеснув, померк навеки. Трусы в намокшей тине, вьется гнус, в песке моя остриженная репа. Я буду жить, и я не оглянусь туда, где он лежит и смотрит в небо.

«Училище напоминало ферму…»

Училище напоминало ферму машинного доения голов. Ученики, переваривши термо — динамику, слонялись средь дворов. Однажды со стены пропал Лесков и появилось «Соколова – стерва». Потом в спортивный зал внесли рояль, учились танцевать на переменах, а после декабря там был февраль, и штукатурка сыпалась на стенах, когда они, согнутые в коленах, скакали, даже нервный Баштанарь. Танцуют Констандогло и Петров, танцуют в паре два Аркаши рыжих, танцуют все, выходят из углов, стеклом увеличительным их выжег на памяти моей Господь. Все ближе круги подмышек, музыка без слов. О чем же я железным соловьем? Они передо мной пройдут колонной, когда умру однажды целиком. Между козлом, канатом и бревном гори, гори, линолеум вощеный, качайся пыльный столб в луче косом.

«С кровати сползающий старый матрас…»

С кровати сползающий старый матрас из детской больницы соврать мне не даст, где после уколов и чаю я «Трех мушкетеров» читаю. В больничной палате под номером три с карманным фонариком после зари, когда уже свет погасили. «Читай!» – остальные просили. Нас много, нас больше в палате одной, чем выдержать может больничный покой детей с гайморитом и горлом, готовых служить в мушкетерном. Да нету такого в природе полка, где два санитара стучат в дурака в ночном коридоре в подвале. Ну, ладно, на слове поймали! Зато в обороте понятие есть, и можно высокий забор перелезть, и высвистать верного друга, чтоб кеды принес и подпругу. Чтоб мы убежали навеки с тобой туда, где качается дым над трубой, и с ватой, с бинтами уроды уходят по черному ходу.

«За домом вырос сквер, где я сирень ломала…»

За домом вырос сквер, где я сирень ломала: на кладбище ее в тот год осталось мало — там бабы с магалы все обломали, видно, и продали уже. Одновременно стыдно и сладко вспоминать жизнь, что прошла куда-то туда, где больше нет ни девочек, ни сада, ни мальчика в очках, и только я брожу. Душа моя, я знаю тут крылечко, где можно тихо сесть спиною к гаражу и выдохнуть колечко. К нам урка подходил стрельнуть на опохмел. Наш был ответ простой: а Мотыля ты знаешь? И он к тебе не лез и долго вбок глядел, туда, где в кладке не хватало клавиш. Мотыль в тот год учил, что если будут бить, бежать нельзя, бить в пах ногою, на помощь звать, «да-нет» не говорить. И белый свет в глазах не путать с чернотою.
  • Читать дальше
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • ...
Купить и скачать
в официальном магазине Литрес

Без серии

Город неба
Чижик из дома номер шестнадцать

Ебукер (ebooker) – онлайн-библиотека на русском языке. Книги доступны онлайн, без утомительной регистрации. Огромный выбор и удобный дизайн, позволяющий читать без проблем. Добавляйте сайт в закладки! Все произведения загружаются пользователями: если считаете, что ваши авторские права нарушены – используйте форму обратной связи.

Полезные ссылки

  • Моя полка

Контакты

  • chitat.ebooker@gmail.com

Подпишитесь на рассылку: