Она увидит их снова. Сорча пообещала себе. Даже если вернется через годы.

Луга сменились домиками с ухоженными садами. Каменные дороги вились по городам, что были все больше, чем ближе они были к океану. Она ощущала соль в воздухе.

Карета замедлилась среди толпы людей в лохмотьях. Женщины с шарфами на головах не смотрели на нее, мужчины в поеденной молью шерсти скалились ей. Моряки, что видели дни лучше, бродили по пристани, фермеры с грязью на щеках продавали товары. Дети искали в карманах монеты.

Колеса стучали, они проехали другой бордель. Сорча не узнала женщин у окон, но было что-то в их глазах, что испугало ее. Это были не проститутки, что ждали доброго мужчину. Они были уставшими и использованными, их тела рассказывали печальную историю их жизней.

Часть ее задумалась, будет ли это ее будущим. Ее навыки перестанут требоваться при публичном доме, или они найдут другую, кому не нужна комната. Куда она пойдет? Для женщин работы не было, и мужья не любили женщин со связью с фейри.

Она отклонилась на мягкие подушки кареты и отказывалась смотреть наружу.

Ветер океана проникал в окно, играл с выбившимися прядями волос. Она ощущала запах рыбы, водорослей, соли океана и пота людей. Она слышала шум волн, словно от ракушки у уха, но этот шум был настоящим. Эти волны были снаружи. Ей нужно было лишь выглянуть еще раз. Но на нее смотрели уставшие глаза, даже когда она закрывала свои глаза.

— Я не стану такой, — прошептала она.

Колеса кареты остановились со скрипом. Дуллахан стукнул по крыше, тихо требуя выйти.

Сорча выдохнула.

— Ты сможешь, Сорча. Ты справлялась и с работой хуже. Нужно лишь выйти из кареты.

Она сжала мешок рукой. Ее кулак впился так, что кожаные ремешки жалили кожу. Смелость было сложно найти, даже когда требовалось выжить.

Дверь открылась, дуллахан смотрел на нее тусклыми глазами.

— Да, знаю, — сказала она. — Минутку, прошу.

— Пора уходить, — его губы двигались, но голос доносился от рук.

Сорча поежилась. Ей не нужно было напоминать, что человек перед ней был без головы, и что он держал голову, что говорила с ней.

— Куда мне идти?

— Ищи корабль с желтым брюхом. Он отмечен фейри, он отнесет в Гибразил.

— И когда остров будет видно?

Дуллахан прищурил фальшивые глаза.

— У тебя шесть дней.

— Корабль справится?

— Я не моряк. Спроси капитана.

Он протянул руку. Сорча не смогла коснуться. Искра недовольства в его взгляде заставляла ее нервничать, и она не знала, заставит ли он коснуться головы.

Она сама выскочила из кареты, закинула тяжелый мешок, вздыхая.

— Спасибо за безопасный путь.

— Ты благодаришь меня за выполнение приказа хозяев?

— Ну, да, — она убрала прядь волос за ухо. — Ты выполняешь приказы, но ты не мешкал, и путь не был ухабистым. Меня даже не стошнило. Я благодарна за это тебе. Не твоим хозяевам.

Его лицо исказило смятение.

— Ты — странный человек.

— Ты не первый так говоришь. О, — она тряхнула головой, — чуть не забыла.

Сорча вытащила из кармана баночку меда, что не оставила в храме. В спешке покидая дом, она не вернулась ее на кухню.

Теперь мед не был ей нужен. Она протянула его дуллахану с улыбкой.

— Спасибо.

— Что мне с этим делать? — он поднес банку к поясу, на уровень настоящих глаз.

— Не знаю. Это подарок. Ты любишь мед?

— Я не из тех фейри, что любят мед.

— Тогда подари другому или намажь на хлеб утром, — Сорча пожала плечами. — Мне все равно.

Она прошла мимо, но заметила странное выражение его лица. Если бы она не знала лучше, Сорча подумала бы, что он мечтательно разглядывает подарок. Дуллаханы не были добрыми. Они приносили смерть тому, кто пересекал их путь, и били плетями из позвонков людей.

Может, ему еще не дарили подарков. Она оглянулась.

Сорча поднесла камень к глазу, пока он разворачивал карету. Свечи трепетали внутри, черепа улыбались, как украшения, и красивое дерево стало натянутой кожей. Колеса были бедренными костями людей, что крутились. Голова дуллахана лежала на коленях, он улыбался от уха до уха, глядя на нее.

Она помахала на прощание, радуясь, когда снова увидела его смятение.

Толпа окружала ее. Люди со своими жизнями брели по пристани днем. Они плыли среди людей, как лодка по волнам.