Друзья семьи назовут впоследствии дачу «Ливановкой» и будут тепло вспоминать, называя её «республикой Либерией на берегах средней Черемхи». Это был довольно вместительный деревянный дом, украшенный причудливой резьбой, с мезонином, стеклянной вышкой на крыше, с флигелем, с разными хозяйственными постройками. К дачному участку примыкали огород и небольшой лесок – ели, березы, осины, которые можно было использовать на дрова.

С началом Первой мировой войны доктор Ливанов занял должность старшего врача и начальника военного лазарета для раненых фронтовиков на 80 коек. Его открыли на добровольные пожертвования жителей Рыбинска. Ливанов работал в лазарете вплоть до января 1918-го. В эти годы доктор Ливанов активно сотрудничает в местной печати. Он публикует в газетах серию материалов, где ведет широкую просветительскую работу: рассказывает о недочетах в санитарном состоянии Рыбинска, делится своими мыслями о борьбе с пьянством, сообщает о результатах лечебной деятельности своего лазарета, о том, как можно преодолеть топливный кризис и справиться с дефицитом дров у населения, а также о многих других проблемах городской жизни, волновавших рыбинцев. В этот период он подготовил более двадцати статей и заметок для городских газет. Вот заголовки некоторых его материалов за 1914–1916 гг.: «После года работы в лазарете», «Целители 20-го века», «О горе военных лет», «Голос старых студентов», «Город без дров», «Борьба с пьянством».

Совместная работа на благо местного здравоохранения, активная общественная деятельность перейдут вскоре в тесные дружеские связи, которые на всю жизнь объединят Ливановых с семьями рыбинских врачей Нифонтовых (Хализевых), Герасимовых. По соседству с Ливановыми жила большая семья юриста и земского начальника И. А. Ошанина. В семье Ошаниных росли семеро сыновей и дочь. Галя Ливанова много лет дружила со старшим сыном Ошанина Иваном, училась в школе вместе с сестрой Ивана Верой. В этой же школе работала учительницей сестра земского начальника Ошанина – Елизавета Ивановна. Младший сын Ошаниных – Лев – в советское время станет знаменитым поэтом, автором популярных песен и многих книг. До последних дней своей жизни он будет поддерживать теплые и сердечные дружеские отношения с семьей доктора Ливанова.

При советской власти, осенью 1918 года, отца и сына Ливановых арестовали «как представителей духовного сословия и буржуазной интеллигенции». Во время разгула красного террора они станут на некоторое время «классовыми заложниками буржуазии» и будут заключены в тюрьму. В Москве на введение большевиками института заложников откликнулся старый анархист князь П. А. Кропоткин. «Неужели не нашлось среди вас никого, – писал он, обращаясь к Ленину, – чтобы напомнить, что такие меры, представляющие возврат к худшим временам средневековья и религиозных войн – недостойны людей, взявшихся создать будущее общество на коммунистических началах… Неужели никто из вас не задумался в то, что такое заложник? Это значит, что человек засажен в тюрьму не как в наказание за какое-нибудь преступление, что его держат в тюрьме, чтобы угрожать его смертью своим противникам. “Убьете одного из наших, мы убьем столько-то из ваших”. Но разве это не всё равно, что выводить человека каждое утро на казнь и отводить его назад в тюрьму, говоря: “Погодите”, “Не сегодня”. Неужели ваши товарищи не понимают, что это равносильно восстановлению пытки для заключенных и их родных…» [10]

В городской газете «Известия Рыбинского Совета» в это время на первой странице публиковались списки расстрелянных «заложников» – «в ответ на убийство тов. Урицкого и покушение на тов. Ленина». Среди них – представители известных купеческих фамилий Жиловых, Дурдиных, Крашенинниковых, Тропских, Неопихановых. Дети из этих семейств в разное время были пациентами доктора Ливанова. В числе расстрелянных оказался и коллега врачей – аптекарский провизор Л. . Ивенский [11] . Отцу и сыну Ливановым в те дни повезло. Спустя несколько недель власти освободили их из тюрьмы.

Этому способствовали два постановления наркома здравоохранения Н. А. Семашко, стремившегося остановить массовое бегство врачей из Советской России. Было запрещено выдавать лечебным учреждениям разрешения на выезд за границу, а также предложено мобилизовать на работу всех врачей и фельдшеров. От мобилизации и призыва в Красную армию освобождались лишь университетские профессора и приват-доценты, читавшие обязательные курсы лекций. Сведения о тех, кто посмеет не исполнить его приказы, нарком грозился передать в руки чекистов. По одному из приказов наркома на врачей независимо от возраста распространялась трудовая повинность.

К тому же, в ноябре 1918 года Рыбинск захлестнула эпидемия оспы. Смертность от оспы была чрезвычайно велика. За всю зиму врачам не удалось переломить ход эпидемии. Весной 1919-го в городе, по официальным данным, болело 1013 человек, еще 182 – в ближайших пригородах. За зиму умерли 47 человек, немного позже – еще 30. Рабочие окраины Рыбинска были поражены сыпным тифом. При этом у врачей отсутствовали самые простые средства дезинфекции, не было даже мыла. В такой ситуации медицинские работники сами постоянно заражались от больных [12] . Когда в 1922 году в Рыбинске выйдет общественно-научный сборник, в нем будет опубликована статья доктора Ливанова, в которой он вспомнит своих коллег, погибших при исполнении врачебного долга в борьбе с инфекциями во время Гражданской войны: В. Н. Соснина, В. Солнцева, З. А. Чернецкую, П. В. Варпаховского.

Уже в декабре 1918 года доктор Ливанов получил назначение на должность начальника госпиталя при Рыбинском эвакопункте, а впоследствии, до самого завершения Гражданской войны, исполнял обязанности начальника этого эвакопункта. Тысячи эвакуированных людей, стариков, женщин, детей, изгнанных войной из родных мест, измученных голодом и эпидемиями холеры, сыпного и брюшного тифа, испанки, дифтерита, крупозных воспалений, скарлатины и кори, проследовали через Рыбинск в эти годы. Беженцы прибывали в город по железной дороге и речным транспортом по Волге. Всем требовалась квалифицированная медицинская помощь, лечение, баня, дезинфекция, горячая пища и кров. Все эти заботы об эвакуированных людях легли на плечи начальника эвакопункта и его самоотверженных помощников. Кроме того, через Рыбинск провозились большие партии военнопленных и заключенных, что грозило обернуться дополнительными эпидемиологическими проблемами.

У А. Н. Толстого в романе «Хождение по мукам» есть жуткое описание волжской пристани в разгар Гражданской войны: «Один за другим к пристаням подчаливали ободранные и грязные пароходы, с них неслись бредовые крики. Палубы были переполнены беженцами и красноармейцами, – живыми среди трупов и стонущих, бормочущих, беснующихся в бреду сыпнотифозных. Десятки пароходов и буксиров, дожидаясь разгрузки и погрузки, терлись бортами о борта, гудели сипло. Все они прибыли снизу, из Астрахани и Черного Яра. Осыпанные известью санитары бежали на палубы, шагали через лежащих больных, отбирали трупы и сбрасывали их на берег, чтобы очистить место для живых. Порошили известью и лили карболку. Был приказ – складывать трупы на берегу в лимонадные и квасные киоски. От жары трупы начали вздуваться и распирали эти легко сколоченные балаганы…» [13] Речь идет о Царицыне, но и обстановка в Рыбинске и на многочисленных пристанях на Волге и Шексне во время эпидемий сыпняка мало отличалась от описанной в романе [14] .