Шрифт:
Я опять стала глядеть в окно. С другой стороны вагона прогрохотал встречный поезд, я невольно отпрянула от окна и заметила, что с соседней скамейки на меня поглядывает немолодой мужичок, по виду – работяга. Он заметил, что я смотрю на него, подмигнул и жестом фокусника достал початую бутылку напитка коричневого цвета и предложил мне! Выпить!? Я была в шоке и возмущенно отвернулась…
«Руки милой, как две большие птицы…» Откуда-то появился баянист и козлетоном выводил что-то похожее на романс. Да… Баянист, продолжая петь, пошел по вагону, и к моему удивлению, народ совал ему в карманы деньги. Бумажные! Артист забирал денежку и, если деньги давала женщина, он брал ее руку в свою, делал двумя руками волнообразные движения. Видимо, в его понимании это должно было напоминать «две большие птицы». Народ радовался…
Тетенька рядом со мной блестящими глазами смотрела за баянистом и, когда он подошел к нам ближе, протянула ему две зеленые бумажки – двадцать рублей! Мужичок-работяга, предлагавший мне выпить, оживился при виде музыканта, кинул ему десятку и предложил пропустить стаканчик. Баянист, по-моему, уже где-то приложился, поэтому от угощения отказался.
Тогда мой «ухажер» заказал ему «Мурку». И они вдвоем затянули этот неугасающий хит. Народ подпевал.
Тебе не описать моего состояния. Я как будто попала в дешевый кабак… Наконец, песня кончилась, баянист, собрав последнюю дань с благодарных слушателей, удалился. Я с облегчением прильнула к окошку. Вид леса успокаивал, но голова болела…
И тут как прорвало мою соседку.
– Молодец он, правда?
– Кто? – спросила я, не успев сделать вид, что задремала.
– Да музыкант! Всем настроение поднял! А вы где работаете, девушка?
Я что-то буркнула про туризм.
– А как вас зовут? Меня – Галина Алексеевна.
Я назвалась Эллой.
– Редкое имя. А вот у нас в отделе…
И пошел рассказ о конструкторском бюро, что-то там делающем для флота, о том, что отставных моряков-офицеров (на флоте-то сокращения, знаете?) пристраивают к ним на работу, а они и ходят-то через раз, а к ним – постоянным – отношение начальства очень строгое, особенно к дисциплине (на пять минут нельзя опоздать!), а как премию распределять – так этим отставникам больше других дают. Она, Галина Алексеевна, принципиально все начальству сегодня высказала, не могла дольше терпеть несправедливости, потому что Романову – бывшему капитану второго ранга – на две тысячи больше, чем ей, заслуженному человеку, премию дали, а он опоздал четыре раза (у нее все записано!), а три дня совсем на работу не приходил, без больничного, будто с сердцем что-то. Знает она, какое это сердце – меньше надо к бутылке прикладываться…
Правда, Варвара Дмитриевна, ведущий конструктор, намекнула ей, Галине Алексеевне, что надо быть поосторожнее с разоблачениями. Сокращения и все такое. А она, Галина Алексеевна, ничего не боится. Правда – дороже!
Вот ее муж, бывший, правда, очень мало выпивал, она не позволяла! Ведь от женщины все зависит… Только перед разводом… Галина Алексеевна остановилась на минуту, чтобы перевести дух и набраться сил для продолжения увлекательного рассказа. В это время я, чувствуя, что больше не выдержу, извинилась, сказав, что уже приехала. Электричка как раз подошла к станции… Я перешла в другой вагон, так как ехать мне было еще три остановки.
В соседнем вагоне царило веселье. Ты, наверное, уже догадалась… Там наш баянист пел про «две большие птицы». Скрываться мне было некуда, я достала десятку и протянула музыканту…
Ты знаешь, когда я шла от станции к дому, ощутила в полной мере прелесть деревенской тишины. Ты меня не поймешь – у вас там все время тишина… Все-таки дача – это здорово. Голова моя все равно не сразу прошла…
Вот, Верочка, рассказала тебе о путешествии. А то ты пешочком на работу и с работы по своей липовой аллее ходишь – никакого гомона и песен. Так и жизнь пройдет! Шутка.
Как там тетя Валя? Передавай привет. Серега спрашивает, есть ли яблоки в этом году? А то осенью нагрянем!
Целую тебя. Пиши.
Твоя Катя.
P.S. Да, тот клей пришлось выкинуть – ничегошеньки не клеил, меня даже Серега отругал, мол, обмануть меня – пара пустяков.
А пакеты я на память оставила. О путешествии.
Пока!
Дождь
Поезд неслышно подошел к платформе и неожиданно и мягко остановился. Все, как и полагалось «Красной стреле». Платформа мгновенно заполнилась приезжими и встречающими. Толпа людей разговаривала негромким ропотом, из которого выделялся один вопрос-предложение: «Такси? Недорого!»
Сергей неторопливо вышел из вагона, поблагодарил проводника и слился с многолюдной толпой. Спешить было некуда. Учреждение, в которое приехал Сергей в командировку, начинало трудиться в девять, а нужные ему люди приходили к десяти, не раньше. Так что оставалась уйма времени, чтобы где-то позавтракать.
Пасмурная погода не удивила его. Петербург, все-таки! Даже приятно было пройтись по прохладе в отличие от Москвы, где погода сошла с ума, побивая температурные рекорды бабьего лета.
Он выпил кофе, съел пару бутербродов в привокзальном кафе, отметив для себя относительную дешевизну своего завтрака, опять же – по сравнению с Москвой.
Вышел на Невский и медленно двинулся в сторону Литейного. Его мгновенно охватило ощущение «дежа вю». Да, это уже было с ним! Правда, день тогда был зимний, но зимний по-питерски, то есть осенний и сырой. Тогда он шагал по Невскому среди беспечной людской реки, счастливый и тоже беспечный. Душе хотелось петь, мысли текли медленно, словно не желая нарушать ленивый и в то же время приятный общий ритм.
Эх, давно это было! Очень давно. Он нахмурился, вспомнив, как неровно забилось сердце, когда он увидел ее. Она была не одна. Невысокий, смазливый парень по-хозяйски обнимал ее левой рукой за талию, в то время как правая его рука энергично жестикулировала, помогая, видимо, описывать что-то, на что слов не хватало.