Это была первая половина плана. В соответствии с другой я спустился по тропе на прогалину, где бежал ручей. Оставив рюкзак у тропы, я подошел к ручью и стал набирать воду во фляжку как раз в то время, когда, по моим подсчетам, над прогалиной должен был появиться вертолет.

Я рассчитал правильно. Он появился внезапно и даже быстрее, чем я ожидал. Видимо, густые ели скрыли от меня звук его приближения. Я взглянул наверх и увидел белое пятно чьего-то лица. Не раздумывая, я со всех ног бросился в укрытие. Вертолет покрутился в воздухе, еще раз прошелся над прогалиной, затем сделал круг побольше и быстро устремился вниз по долине. Маттерсон наконец обнаружил Бойда.

Я вернулся к прогалине и там, с сожалением оторвав от рубашки кусок ткани, прицепил его к какому-то колючему кусту. Я должен был направить этих ребят по нужному мне курсу, а для этого мне приходилось заманивать их. Выбрав укромное местечко, откуда открывался вид на мою западню, я перетащил туда рюкзак и приготовился ждать. Чтобы не терять времени даром, с помощью охотничьего ножа я принялся вырезать себе приличную дубинку.

По моим прикидкам, вертолет вновь появится здесь с минуты на минуту. Вряд ли он пролетел дальше плотины. Это миль десять – восемь минут. Даем им пятнадцать минут на принятие решения, восемь минут – на обратный путь. Всего около получаса. Вертолет доставит людей, но погрузиться в него могут всего четверо, не считая пилота. Ссадив этих, он улетит за другими – скажем, еще двадцать минут.

Итак, в моем распоряжении оставалось двадцать минут, чтобы разделаться с четырьмя людьми. Немного, но, как я надеялся, достаточно.

Прошло почти три четверти часа, прежде чем вертолет вернулся. По низкому тону рокота мотора я понял, что он снижается на прогалину. Затем он поднялся и начал кружить над ней. Я никак не мог понять, почему он не улетает, и испугался, что весь мой план рухнет. Наконец я с облегчением услышал, как он удаляется на юг, и стал пристально наблюдать за тропой, надеясь, что моя наживка будет проглочена.

Скоро до моего слуха донесся слабый крик, в котором я различил нотки триумфа, – наживку, кажется, заглотили целиком. Сквозь листву я увидел людей, быстро идущих по тропе. Они были вооружены – два ружья и винтовка, – что мне совсем не понравилось. Подумав, я, однако, решил, что это не имеет значения, так как моя операция строилась на эффекте неожиданности.

Они почти бежали по тропе, четверо молодых, крепких парней, которых, как это принято в современной армии, доставили к полю боя с удобствами. Если бы мне пришлось убегать от них, они догнали бы меня уже через милю, но это не входило в мои замыслы. В первый раз я удирал, потому что был застигнут врасплох, но сейчас ситуация совершенно изменилась. Эти парни не догадывались, что жертва теперь не я, а они.

Они шли по тропе парами, но вынуждены были выстроиться друг другу в затылок там, где тропа сузилась и стала огибать холм. Я затаил дыхание, когда они приблизились к западне. Первый проскочил петлю, и я чертыхнулся про себя. Но второй поставил свою ногу прямо в нее, рванул и выдернул камень, поддерживающий валун. Валун скатился прямо на третьего и ударил его в бедро. От неожиданности тот вцепился в идущего впереди, и оба они с криками и руганью покатились по склону вместе с валуном, весившим никак не меньше полутораста фунтов. Скоро они уже приземлились внизу – один сидел, тупо глядя на сломанную ногу, второй, – завывая от адской боли в бедре.

Командиром этой группы был Новак, здоровый малый, с которым я раньше уже общался.

– Надо смотреть, куда ставишь свои костыли! – заорал он.

– Да он просто свалился на меня, Новак, – стал оправдываться тот, что с поврежденным бедром. – Я ни черта такого не делал.

Я лежал в зарослях футах в двадцати от этой сцены и улыбался Я правильно рассчитал, что если на человека с шестифутовой высоты сваливается валун, то перелома костей не избежать. Таким образом, одного я вывел из строя начисто, и шансы мои возросли.

– У меня сломана нога! – закричал другой.

Новак спустился вниз и стал рассматривать его ногу, а я затаил дыхание. Если они обнаружат остатки петли, то поймут, что инцидент был не случайным. Но мне повезло – то ли леска порвалась, то ли Новак не заметил ее. Он выпрямился и начал ругаться.

– Не прошло и пяти минут, как мы здесь, а один из нас уже готов, а может, и двое, – заключил он. – Как твое бедро?

– Болит, черт бы его побрал. Мне кажется, что повреждена тазовая кость.

Новак еще проворчал что-то и сказал:

– Скоро придет подкрепление. Оставайся здесь с Бэнксом, попробуй наложить ему шину. А мы со Скотти отправимся дальше. Бойд с каждой минутой удаляется от нас.

Он выбрался на тропу и, сделав несколько выразительных замечаний о Бэнксе и его косолапых предках, кивнул четвертому:

– Пошли, Скотти. – И они удалились.

Мне предстояло действовать быстро. Когда они скрылись из глаз, я перевел свой взгляд на Бэнкса. Он стоял спиной ко мне, склонившись над товарищем, и рассматривал его ногу. Я вышел из укрытия, согнувшись, пробежал двадцать футов и ударил его своей дубиной. Не успев повернуться, он рухнул. У того, кто лежал, от ужаса округлились глаза. Не давая ему времени опомниться, я схватил ружье и ткнул дулом ему в лицо.