Тут он немного перестарался.

— Вы думаете, что он покинет страну и вместе с тем начнет мстить свидетелям? — спросил судья с вежливым недоумением. — Сомневаюсь, что это ему удастся. Однако, учитывая все обстоятельства и особенно то, что брильянты не найдены, я склонен согласиться с вами. В отпуске под залог отказано.

Бранскилл сел на стул, а Маскелл пожал плечами и положил какие-то бумага обратно в портфель. А я получил перспективу быть судимым в Главном уголовном суде. Значит, мне предстояло увидеть внутренность Олд-Бейли.

Прежде, чем меня увели, Маскелл сказал мне несколько слов.

— Теперь я попытаюсь выяснить, насколько обоснованны обвинения против вас. Я переговорю со следователями, а потом мы с вами вместе все обсудим. Если вы хотите о чем-то сказать мне заранее, говорите. Хотя завтра мы так или иначе увидимся.

Арестованный на предварительном следствии теоретически считается невиновным. Практически он, так сказать, нейтрален — ни виновен, ни невиновен. Пищу ему дают хорошую, кровать мягкая, в общем никаких ограничений. За исключением одного — он не может покидать тюрьму. Ну, все сразу иметь невозможно.

Маскелл пришел ко мне на следующий день. Мы расположились в одном из следственных кабинетов. Он задумчиво посмотрел на меня и сказал:

— Обвинение против вас весьма серьезно, мистер Риарден. Весьма. Если вам не удастся убедительно доказать, что преступление совершено не вами, боюсь, вас осудят.

Я собрался ему ответить, но он поднял руку.

— Об этом потом. Сначала вот, что. У вас есть деньги?

— Около ста пятидесяти фунтов. Я, правда, не заплатил по счету в отеле, не успел. Мне не хотелось бы жалоб из отеля, так что в моем распоряжении, скажем, фунтов сто.

Маскелл кивнул.

— Вы, наверное, знаете, что мне оплата этого дела гарантирована. Но защищать вас в суде должен защитник, а защитники, особенно такого ранга, который понадобится в вашем случае, стоят дорого. Сто фунтов — сумма явно для этого недостаточная.

Я пожал плечами.

— К сожалению, это все, чем я располагаю. — Это было не совсем так, но я прекрасно понимал, что никакой защитник не поможет мне в этом деле, так что не имело смысла бросать деньги на ветер.

— Понятно. Что ж, в таком случае вам назначат защитника в суде. Только уж не по вашему выбору. Впрочем, я постараюсь, используя свое влияние, нажать кое на какие пружины, и, может, вам достанется нужный человек. — Он взял папку и раскрыл ее. — А теперь расскажите мне подробно как провели то утро. — Он помолчал. — Мне, в частности, уже известно, что вы тогда не завтракали в отеле.

— Я плохо спал ночью, поэтому встал рано и вышел погулять.

Маскелл вздохнул.

— Куда же вы направились, мистер Риарден?

Я подумал.

— Я направился в Гайд-парк и дошел до Круглого пруда. Там расположен Кенсингтонский дворец, — интересное здание. К сожалению в тот ранний час он был еще закрыт.

— Я понимаю, что рано утром в Гайд-парке и в Кенсингтон-гарденс народу немного. И все же, говорили вы с кем-нибудь по дороге? Расспрашивали о чем-нибудь? О времени открытия дворца, например?

— Да нет, некого было расспрашивать.

— Хорошо. Что вы делали дальше?

— Я вернулся на угол Гайд-парка и затем пошел к Грин-парку. Затем по Бонд-стрит к Оксфорд-стрит; шел и глазел на витрины.

— Это в какое время было?

— Точно не знаю. Что-то девять пятнадцать, может быть. Я ведь просто так прогуливался. Посмотрел на Берлингтонскую аркаду, потом опять по Бонд-стрит. Смотрел на витрины, как я сказал. Замечательно. Ничего подобного в Южной Африке нет.

— И ни с кем не разговаривали?

— Если в я знал, что мне понадобится алиби, то, конечно, поговорил бы, — сокрушенно сказал я.

— Разумеется, — сказал Маскелл. — Итак, вы пришли на Оксфорд-стрит. Дальше что?

— Так. Я ведь не завтракал, так что нашел какую-то забегаловку, взял несколько бутербродов, пива. Поговорил с барменом, ирландцем. Он должен помнить меня.

— И когда это было?

— Наверное, после десяти. Заведение-то ведь уже открылось. Скажем, десять тридцать.

— Это алиби запоздало, — сказал Маскелл. — Оно не имеет значения. — Он взглянул на бумагу, вынутую им из папки. — Должен сказать вам, что версия полиции существенно отличается от вашей, и у них есть, чем подкрепить ее. — Он посмотрел мне прямо в глаза. — Нужно ли мне напоминать вам о нежелательности лжи в разговоре со мной, вашим адвокатом?

— Я не лгу, — возмутился я.

Он заговорил серьезным тоном:

— Мистер Риарден, позвольте мне сказать вам, что вы в чрезвычайно опасном положении. Я полагаю, что во время суда вы будете настаивать на своей невиновности, но улики против вас таковы, что вы проиграете дело. Общественное мнение весьма обеспокоено преступлениями с применением насилия, и это отразится на суровости приговора. — Он помолчал, собираясь с мыслями. — Как юрист, я сейчас не могу предсказать результат процесса, но хочу сказать вам следующее: если брильянты будут возвращены и вы признаете себя виновным, суд может проявить снисходительность и, по моему мнению, вам дадут не больше, чем пять лет, а, может быть, даже три. Вы сможете сократить этот срок примерным поведением и выйти на свободу всего через два года.