— Что ж, Лемми? — спросила она, это так — то встречают друзей?

Я ответил ей со смехом:

— Тысячу извинений, милая дамочка, я нахожу вас восхитительной, но, к сожалению, должен сказать, что не знаю вас совершенно, а чтобы забыть такую, как вы, вероятно, надо сойти с ума.

Она улыбнулась, показав два ряда перламутровых зубов.

— Ну, ну, Лемми, ты что же, не помнишь вечер в Нью-Йорке, когда ты до того напился, что тебя пришлось отвезти домой? Ты забыл тот знаменитый ужин, который Сколлер дал в «Ритце»? Ты так и не вспомнив потом, кто отвез тебя домой? Я невольно свистнул.

— Вот это да! Итак, это ты. Да, можно сказать, что жизнь, тем не менее, странная штука.

Я вспомнил ее. Я оказался на этом вечере и выпил немало подкрашенного алкоголя, сами понимаете. Это она отвезла тогда меня домой, во всяком случае, она претендует на это, и, вероятно, так оно и было, иначе откуда бы она про это знала?

— И — что же мы теперь предпримем? — спросил я.

— Садись в машину, Лемми, мне надо поговорить с тобой.

Я вам повторяю, никогда не следует упускать хороших возможностей. И я сел в машину. Она отъехала и повернула вокруг Палмелл. Совершенно очевидно, что эта мышка меня знает, так как она рассказала мне о целой куче вещей и о местах, где я болтался. Она также говорила и о своей подружке Лилиан Шульц, которую я знаю. Похоже на то, что та проводила ее в Англию. Потом она предложила мне зайти выпить виски, чтобы отпраздновать встречу. Во время разговора я заметил, что мы находимся уже на Кнайтс-Бридж. Вскоре машина покинула авеню и свернула на поперечную улицу, потом поехала по другой и наконец остановилась перед роскошным зданием.

Мы вышли из машины и сели в лифт. Подойдя к двери апартаментов, она повернулась и посмотрела на меня.

— Ты знаешь, Лемми, это просто восхититеельно, что я вдруг натолкнулась на тебя. Замечательно встретить старого друга в этих краях!

Мне невольно в голову полезли разные мысли. Я говорил себе, что не слишком умно поступаю, валандаясь здесь с этой курочкой, когда приехал для того, чтобы заниматься делом Миранды. И вместе с тем, какой — то голос нашептывал мне, что мужчина имеет право жить, как ему хочется, что эта девочка действительно лакомый кусочек, и мне действительно очень хочется знать, что она на самом деле думает обо мне. Пока я рассуждал, она открыла дверь и проводила меня в холл. Где включила свет.

— Раздевайся, Лемми — сказала она, — и ввходи.

Она прошла в другую дверь. До меня донесся приятный звук — звяканье льда в стекле бокала. Я положил свою шляпу, повесил плащ и последовал за ней, но, подойдя к двери, остановился, как вкопанный. Напротив двери на кушетке расположился Сигелла. Пистолет в его руке был направлен прямо на меня.

— Итак, пижон, — бросил он, — входи!

Если говорить о неожиданности, то я был ошеломлен. На секунд десять я замер, совершенно не зная, с какой ноги танцевать. Меня можно было бы сдуть на землю, потому что я находился в Англии, в Лондоне, а передо мной находился полный комплект, вся организация Сигеллы. Сам он развалился на диване, и был одет очень элегантно, напоминая манекен, выставленный в витрине у Скуйра, портного элиты.

Расположившись в разных углах комнаты, все остальные смотрели на меня с внушающей беспокойство веселостью. Тут был и Бонни Малос, Скуберти — английский мошенник, который убежал из тюрьмы Обурн с помощью картонного пистолета, Шульц немецкий, Вилли Кармаци и его брат Гинто, самая прекрасная шайка «мгновенный убийц». Позади Сигеллы я увидел Тонни Рио, Франка Капараци, Джимми Рискина из Швеции и еще некоторых которых не знал. Прямо «Парижский клуб» в Толедо, где собираются гангстеры.

Я посмотрел на женщину. Она села на диван и ждала, пока Малос приготовит ей виски с содовой. Мне она улыбалась немного насмешливо.

— Смейся же, куколка, — сказал я ей, — ты проделала хорошую работу, ничего не могу сказать. Я не доставил тебе хлопот, а? Подумать только, захватить меня, как первого попавшегося? Ладно, ты настоящая чемпионка, а я — король лопухов. Но остерегайся. В один из ближайших дней я заставлю тебя проглотить твою змеиную улыбку.

Собравшаяся в комнате публика, услышав, что я позволяю себе угрожать этой девице, страшно раскипятилась, а мне эта передышка нужна была для того, чтобы поработать мозгами, ибо дело приняло оборот, который мне совсем не нравился. Сигелла кивнул Малосу, и тот подошел, чтобы обшарить мои карманы. Несмотря на то, что я находился под дулом револьвера, я все же не слишком люблю позволять типам, вроде Малоса, рыться в моих карманах. Я дал ему познакомиться с очень неприятным приемом джиу-джитсу: небольшой силы, но резкий удар по адамову яблоку уложил его, как кеглю. Потом, не давая Сигелле раскрыть рта, я быстро произнес:

— Послушай-ка, Сигелла, я не знаю, о чем тут идет речь и мне начхать на это, но если ты думаешь, что я позволю твоей банде меня пачкать, то ты ошибаешься. Попробуй еще какой-нибудь трюк, и я учиню здесь такой тарарам, что придется вызывать пожарных. Если ты раскроешь карты, то я готов тебя слушать, но предупреждаю, что меня не разжалобят твои сладкие речи. Понял?

— Я понял, Лемми, — ответил Сигелла и поовернулся к Малосу, который встал на ноги с совершенно ошеломленным видом потирая свой затылок.

Потом он добавил:

— Но, тем не менее, не кажется ли тебе, что ты начал слишком сильно?

— Нет, вы только подумайте — хмыкнул я. — Мы же не в Толедо, и не в Чикаго, и даже не в Нью-Йорке. Мы в Лондоне, и если ты воображаешь, что можешь устроить здесь, в этом городе, корриду, значит, ты гораздо глупее, чем я думал.

Сигелла снова повернулся к Малосу.

— У него есть при себе огонь?

Малос отрицательно покачал головой.

— Это хорошо, — сказал Сигелла, улыбнувшись кончиками губ, — Теперь я тебе кое — что скажу, Лемми. Ты будешь работать на меня, понимаешь? Нужно будет действовать честно, и первое, что ты должен зарубить себе на носу, это то, если я говорю, что Бонни Должен обыскать тебя, ты будешь обыскан! И чтобы ты всегда об этом помнил, мои друзья устроят тебе здесь небольшое упражнение и не позднее, чем сейчас, а когда ты очнешься, мы поговорим.