— Да, конечно. Но меня удивляет другое. Почему сначала Пирс согласился на развод, сам добровольно позволил засвидетельствовать нарушение им супружеской верности, словом, сделал все, о чем вы его просили, а затем, вдруг, без всякой видимой причины, передумал. Я не могу понять, почему это случилось, Квирида. — Он взглянул на нее с улыбкой, а она заметила, что когда он улыбается одними губами, а глаза остаются серьезными, он выглядит довольно грозно.

И снова она пожала плечами и ответила:

— Я этого не знаю.

— В самом деле? Тогда почему же вы не спросите у Хиппера? Он ведь должен располагать какой-то информацией, раз уж он обратился к вам. Не станете же вы утверждать, что Хиппер приехал специально из Сомерсета, чтобы сказать вам, что у него возникла какая-то смутная догадка о том, что Пирс Джейл будет препятствовать разводу. Почему вы не хотите ответить мне, Квирида? Я инстинктивно чувствую, что вы мне все время лжете.

Он встал со стула, продолжая глядеть на нее с той же двусмысленной улыбкой.

— Послушайте, Джонни, вы очень гадко обращаетесь со мной и вы крайне нелюбезны!

— Я и не стараюсь быть любезным, я выполняю свой долг.

— Я думала, что вам быть может приятно выполнять свой долг в отношении меня. И вы не можете пожаловаться на мою скупость.

— Вы имеете в виду ваш чек? Благодарю вас за него. Деньги мне несомненно пригодятся. Знаете ли вы о чем я думаю, Квирида?

— Нет, но хотела бы узнать, Джонни.

— Я думаю, что вы предложили мне жениться на вас в связи с тем, что вы опасаетесь Пирса Джейла. Я полагаю, что, если бы я выразил свое согласие на брак с вами, вы бы мне все рассказали, ну а до тех пор, имея какое-то преимущество предо мною, вы ничего мне не скажете, потому что не имеете ко мне полного доверия. То, что связывает вас с Пирсом, имеет такой характер, что вы бы не могли довериться кому бы то ни было. А во мне вы не уверены. — Вы думаете, что можете мне доверять, но вы этого не знаете точно и твердо.

— О, Джонни, мне вовсе не нравится ваш образ мыслей, и вы сами мне не нравитесь таким.

— В самом деле? Я нравлюсь вам, когда выполняю все ваши желания и верю всему, что вам угодно мне рассказывать. Послушайте, Кривида! Вы очень красивая женщина и мне вы очень по вкусу. Но я не женюсь на женщине, которая хочет взять верх надо мной и хочет себя обезопасить. Если я женюсь когда-нибудь то для этого, кроме упомянутых, должны быть и другие побудительные причины.

— Я полагала, Джонни, что у вас есть эти причины. Он встал и направился к двери.

— Я погашу свет внизу, когда буду уходить. Скажите, знаете ли вы, что имеют в виду американцы, когда говорят “поговорить по-турецки”?

— Да, это значит говорить здраво и говорить правду.

— Правильно, — сказал Вэллон, — когда бы вам ни захотелось “поговорить по-турецки”, позвоните мне. А до тех пор прощайте, моя дорогая. Быть может, если я сам что-нибудь узнаю без вас, я сам позвоню вам. До свидания.

Он вышел, закрыв за собою дверь. Она прислушалась к его удаляющимся шагам, услышала стук захлопнувшейся двери, уткнулась лицом в подушки и горько расплакалась.

Врач сказал:

— Вы теряете в весе, да и нервы не в порядке. Может быть вы пьете слишком мало веганина и слишком много виски?

— Возможно.

Придвинув пачку сигарет к Джонни, врач спросил:

— Сколько вы выкуриваете в сутки?

— Думаю, вероятно, около семидесяти штук. Врач откинулся на спинку стула.

— Припомните вчерашний день.

— Да, припоминаю.

— Что вы ели в течение всего дня?

— Я никогда не ем по утрам, а пью одно лишь кофе. На ленч я съел половину сэндвича. Вечером мне подали цыпленка, но я его не люблю и возместил его виски и бакарди.

— В чем дело, Джонни — деньги или женщина?

— Да бросьте! Эти два вопроса меня никогда не волнуют. Врач пожал плечами.

— Но если вы ничего не едите, а только курите и пьете, то даже без особых волнений вы убьете себя. Спите ли вы?

— Иногда, не часто.

— Почему бы вам не взять себе отпуск?

— Это великолепная мысль, и я, кажется, последую вашему совету.

— Правильно. Уезжайте завтра же. И проведите шесть недель на свежем воздухе. Побольше еды и солнца и все пройдет.

— Завтра? Я не думаю о завтрашнем дне. Я думаю, что может быть мне удастся это в будущем году. Ну, а пока что, доктор, как мне избавиться от этой постоянной боли в желудке?

— Быть может, когда вы избавитель от той заботы, о которой вы не хотите говорить, пройдет и эта боль. Это всего лишь воспоминание о бывшей ране, которое сохранилось в вашей памяти.

Вэллон улыбнулся доктору, попрощался с ним и вышел из кабинета.

Вэллон сидел на табурете в баре на Джермин стрит, когда бармен обратился к нему: