При таких обстоятельствах может показаться странным, что между этими двумя могло существовать нечто общее, какие-то взаимоотношения. И тем не менее это было так. Но то была связь между должником и кредитором, которая совсем необязательно подразумевает дружбу. Вопреки своей неприязни, гордый южанин не отказывался попросить заем у презренного северянина, который всякий раз спешил исполнить просьбу. Он давно уже точил зубы на землю Армстронга, не только потому что та располагалась по соседству, но и потому что казалась Дарку плодом, давно готовым упасть ему в руки. С тайным удовольствием наблюдал он за несоразмерными тратами владельца плантации, и удовольствие это росло, по мере того как у его соседа заканчивались деньги. Оно превратилось в радость, почти открытую, когда в один прекрасный день полковник Армстронг пришел к нему одолжить двадцать тысяч долларов. Дарк согласился с готовностью, которая показалась бы подозрительной любому, кроме его заемщика.

Если с деньгами он расстался со злорадством, то еще больше возликовал, получив в обмен на них закладную, так как знал, что она будет первым шагом, который приведет к полному переходу имения в его руки. Уверенности ему придавал включенный в документ пункт: «в случае неуплаты долга в срок имущество переходит к заимодавцу». Только нужда заставила плантатора Армстронга принять столь кабальные условия.

Прежде чем положить бумагу в ящик стола, Дарк глянул на нее горящими от вожделения и торжества глазами, а потом сказал сам себе:

– Благодаря сделанному сегодня я удвою число своих акров [5] , как и число ниггеров. Земли Армстронга, его рабы, его дома – все, что у него есть, скоро станет моим!

Два года минуло с тех пор как Эфраим Дарк стал кредитором Арчибальда Армстронга. Внешне отношения между этими двумя людьми оставались прежними, но на самом деле в них произошли большие перемены.

Двадцатитысячный заем был давным-давно потрачен, и заемщик снова нуждался в деньгах.

Для него нелепо и напрасно было бы оформлять вторую закладную на то же самое имущество или другое, которое и принимать в расчет не стоило. Почти все его владения оказались в залоге у Дарка, предвкушавшего, что давно лелеемая мечта вот-вот превратился в реальность. В любой миг он мог потребовать уплаты долга и, выдворив полковника Армстронга из его имения, вступить в права хозяина.

Почему же он не спешил употребить власть, которую закон Соединенных Штатов, как и кодексы других государств, предоставлял ему?

Такая причина существовала, но не имела ничего общего с благородством или человечностью. Как и к дружбе, хотя это и было чувство, близкое к ней. Это любовь не давала ему отобрать плантацию Арчибальда Армстронга и завладеть ею!

Но любовь эта жила не в его собственной груди, давно окаменевшей и недоступной подобным сантиментам. В душе его возвела дом алчность, а правила этим домом скупость, зорко следящая за каждой потраченной монеткой.

Но осталась жилка расточительности и в сердце Эфраима Дарка, и именно она мешала ему воплотить в жизнь коварные стремления, раз за разом обуздывая их. Как уже упоминалось, был у него сын Ричард, больше известный в поселении как Дик – это уменьшительное имя широко распространено в юго-западных штатах. То был единственный сын и вообще единственный ребенок, к тому же выросший без матери, которая сошла в могилу задолго до того, как переселенец из Массачусетса пустил корни в Миссисипи. То был достойный отпрыск, ничуть не лучше своего отца. Скорее напротив, ибо свойственная янки тяга к поживе смешалась в нем с присущей южанам бездумной распущенностью.

Оба этих качества развились в характере Дика Дарка, и каждое достигало крайних пределов. Ни один уроженец Новой Англии не мог потягаться с ним по части скрытности и предприимчивости, ни один миссисипец не превосходил его в похоти и сластолюбии.

Он был жаден, а между тем имел наклонность к мотовству и беспорядку. Состоял членом общества любителей петушиного боя, был своим среди игроков в покер, якшался с шайкой соседских парней. Будучи распутнее всех, он не имел широкой натуры, какая нередко встречается у кутил. Единственный сын Эфраима Дарка и, следовательно, наследник всех его имений и рабов, Ричард, пользуясь полным доверием отца, знал, что невольники и плантации соседа со временем также перейдут к нему.

Хотя Ричард Дарк очень любил деньги, было нечто, чего он жаждал заполучить еще больше – а именно, старшую дочь полковника Армстронга. У последнего было их две: Хелен и Джесси, обе были девицы на выданье, выросшие, как и Дик, без матери, поскольку полковник давно был вдовцом.

Джесси, младшенькая, была светловолосой и пышнотелой, смешливой до безумия: проказливый эльф по характеру, Геба по наружности [6] . Хелен, напротив, была смуглой, как цыганка или еврейка, обладала статью королевы и величавым достоинством Юноны [7] . Черты ее отличались классической правильностью, она была рослой и статной и казалась прекрасной пальмой среди обычных лесных деревьев. С первого дня появления своего в обществе Хелен слыла первой красавицей в округе и блистала на балах в Натчезе. Именно ее вассалом сделался Ричард Дарк, именно она покорила его сердце.

Молодой человек был в нее влюблен, насколько могло любить его эгоистическое сердце. Это была единственная страсть, которую он когда-либо испытывал. Отец одобрял ее или, скорее, не противился ей, ибо этот молодой человек, злой и распутный, имел большое влияние на своего родителя, который воспитывал его таким же, как он сам, обманщиком.

Воспользовавшись правами кредитора над должником, Эфраим Дарк и его сын могли в любую минуту потребовать уплаты долга, и не было ни малейшего шанса, что полковник вернет заем. Так что Дарки имели преимущественное положение – они могли диктовать условия.