«Простой ремень с тяжёлой пряжкой» - рассказ о далёкой мечте и о молчаливой любви. Фарго живёт тяжело, она одна, с маленькой дочкой; Каст грезит о своей волшебной Аргентине. Когда на их пути встречается смерть, то Каст решительно заслоняет собой и Фарго, и маленькую Пиа…
Он не верил в богов. Никогда и ни в каких. А после того, как позволил судьбе с такой жестокой внезапностью схватить себя за горло, он перестал доверять и самому себе.
Каст сплюнул на землю и задумчиво растёр густой плевок башмаком.
Мелкие разноцветные лоскутки старой материи волшебно отражались в стекле тусклого кухонного окна. Худенькая молодая женщина, негромко напевая, подняла к слабому дневному свету иголку и обернулась.
– Мамочка, ты меня в чём-то подозреваешь?
В глубине тёмной комнаты, за старым обеденным столом маленькая кудрявая девочка внимательно примеряла растрёпанной кукле красную косынку.
Фарго улыбнулась.
– Почему ты так думаешь, моя Пиа?!
Поправив круглые очки, девочка лукаво посмотрела на маму.
– Глаза у тебя какие-то смущённые…
– Ты, наверно, хочешь сказать, прищуренные?
– Конечно, конечно же, мамочка!
В заботливом хозяйственном рукоделье Фарго и Пиа провели всё долгое утро, как, впрочем, и многие последние дни этой осени. В мягком кухонном спокойствии привычно пахло готовой едой, тикали на дальней стене почти неразличимые в сумраке потускневших обоев жестяные часы.
– Он пришёл…
Девочка вскочила, босиком пробежала по дощатому полу и быстрым ловким движением забралась на тёплые материнские колени.
Стукнула дальняя дверь, раздались в общем коридоре тяжёлые мужские шаги.
Каст повесил на крючок помятую фуражку, прямо в башмаках прошёл в угол, к эмалированному умывальнику, покряхтывая, вымыл руки.
– Давай побыстрей поедим, а то вечером в порту у меня будут дела.
Фарго молча сняла с плиты кастрюлю.
Не отнимая ладоней от робких глаз, прикрытых стёклышками металлических очков, Пиа настороженно смотрела на мать.
– А это тебе, держи…
Большой рукой Каст небрежно смахнул с кухонного стола обрывки ниток, завёрнутую в тряпочки куклу и положил на клеёнку оранжевый апельсин.
– Ты злой! Злой!.. Ничего мне от тебя не надо!
Заливаясь слезами и всхлипывая, девочка подхватила с пола куклу и выбежала из кухни, с крохотной силой захлопнув за собой скрипучую коричневую дверь.
Задумчиво отламывая край большого хлеба, Каст промолчал, только легко, совсем не сердясь, пристукнул черенком ложки по гулкому столу и долгим взглядом посмотрел в мутное окно.
После обеда он прилёг на диван, с улыбкой заложив руки за голову.
Усталый сон упрямо не шёл к нему и Каст медленно вспоминал, как утром, на разгрузке океанского транспортного судна, не совладав с порывом свежего ветра, крановщик задел стропом угол трюма и несколько ящиков с апельсинами упали с высоты, мгновенно разбившись о палубу.
Он, конечно, рисковал, поднимая даже и один апельсин, ведь его могли с корабля прогнать, совсем ничего не заплатив за работу, но, вспомнив ожидавшее его домашнее тихое тепло, Каст посмотрел на грузового инспектора и тот, встретив тяжёлый взгляд, суетливо отвернулся.
…Тогда, в мае, потеряв в осторожных поисках и расспросах почти неделю, он пришёл в этот дом, к хозяину которого его направил случайно встреченный у ворот порта краснолицый моряк.
Комната в бедном районе, как уверял словоохотливый старик, сдавалась за очень приличную, весьма приятную, цену, немногочисленные соседи в своих интересах были совсем не любопытны и не болтливы, а всего в квартале от стен тихого дома начинались густые и укромные тропинки старого тёмного парка.
На пороге Каста встретили толстый хозяин и женские слёзы.
– Послушай, приятель, плати задаток и располагайся! Комната твоя.
– А я… А как же мы? Что же делать нам?!
– Проваливайте! Я долго терпел, верил твоим обещаниям, красотка! Убирайтесь…
Светловолосая маленькая женщина уже не могла плакать, застыв от горя; выпрямилась у кухонного стола, бледнея в сумраке точным юным лицом.
Рядом, на скромном мягком узелке сидела девочка в очках.
– Ну что, ты будешь платить, матрос?
– Не спеши. Так что же случилось, сестричка?
– Нам некуда идти…
Вот так тогда и вышло, что, уверенно взяв за пухлое плечо крикливого домовладельца, Каст отвёл того в угол, сказал несколько спокойных слов и окончательно успокоил раздражённого толстяка негромким правильным звоном монет.
Фарго и Пиа остались жить в комнате, а Каст первые ночи спал, укрываясь старым солдатским одеялом, в кухне, на диване, ржаво скрипящем напротив дровяной плиты.
– Ты будешь готовить еду и стирать, я – постараюсь вовремя платить за квартиру.