В предпоследнем окне свет горел, и это насторожило юношу. Кто-то, по-видимому, не спал, и Том, стараясь ступать как можно тише, собирался было пройти под окном, как и делал несколько раз до этого, и проследовать дальше. Но внезапно раздался голос офицера Макинтоша. Судя по всему, он говорил с кем-то, находящимся в комнате.

– Ага. Вчера говорил с Уильямсом, и он, скажу я тебе, просто вне себя от злости из-за провала операции. Говорит, что это сулит большими неприятностями нам и всему проекту. Может, даже всему Беловодью. Они потому никак не могли решить, забирать команду вообще с точки встречи или лучше оставить там, умыв руки, мол, мы ни при чем. Мортон все же настоял на том, что надо сначала забрать, а потом решить, что делать, потому что… Ну, ты сам понимаешь. Они же у нас не совсем обычные. Уильямс, кажется, был против, но профессор вроде его переубедил. Дескать, так лучше.

Не совсем обычные?

– И что же нам теперь делать? – встревожено произнес другой голос, и Том узнал в нем того молоденького офицера, который был за рулем автобуса. Имени его он не помнил.

– Да черт его знает! – произнес Макинтош с деланной небрежностью. – Возможно, придется дать Тесмору козлов отпущения. Мол, исполнители операции действовали не в соответствии с приказами Беловодья, а самостоятельно. А что? Их вполне ведь можно представить в виде какой-нибудь террористической группы. Я бы, наверно, так и поступил. Ну, не знаю. Уильямс говорил, что ему сегодня надо обсудить все обстоятельства кое с кем там – ну ты понимаешь – наверху, после чего решение спустят нам. Мортон тоже отбыл.

– Мортон тоже отбыл? – подивился младший офицер.

Том под окном поморщился, на секунду представив самодовольно улыбающегося Макинтоша, который всегда любил делать вид, будто он есть важная птица и всегда в курсе всего и вся. Прямо-таки серый кардинал Беловодья.

– А то, – Том не видел, но почувствовал по голосу, как Макинтош скривился. – Что-то у них типа секретного совещания. Мортон, однако, обещал вернуться к утру. Через пару часов, глядишь, и вернется.

– Что, неужели отдадут всех этих?.. – полувопросительно произнес младший офицер, и у Тома все похолодело внутри.

– Вполне возможно, – ухмыльнулся Макинтош. – Но сначала им нужно надежно заткнуть рты. Причем навсегда, чтобы ненароком ничего не выдали… Ну, я бы…

Его прервала пронзительная трель телефона, который стоял на столе у самого окна.

– Сейчас мы все и узнаем, – заявил Макинтош и, прошагав к столу, снял трубку.

Поскольку Том притаился у стены прямо под подоконником, то прекрасно мог слышать все реплики Макинтоша. Но то, что говорили офицеру, он, конечно, разобрать не мог.

«Дорого бы я дал, чтобы услышать, что ему говорят», – подумал Том.

– Я понял, сэр. Так точно, – Макинтош положил трубку на рычаг.

Том услышал скрип офицерских туфель, когда тот резко развернулся к своему собеседнику.

– Ну, мои предположения были вроде как верны. Сходи к доктору, нужно подготовить все необходимые препараты. Потом проверь, что поделывают наши козлы отпущения. Только будь аккуратнее, не разбуди их.

Сердце у Тома заколотилось, и он бессильно привалился к стене и закрыл глаза.

Что за препараты? Что это значит? Что вообще, черт побери, происходит?

От происходящего голова шла кругом.

В сплошной неразберихе Том понял только одно: он не может вернуться в комнату ни прямо сейчас, ни позже. Хотя из подслушанного разговора ему и не было до конца ясно, что за решение насчет них было принято сверху, звучало все это не слишком обнадеживающе. Ему вспомнилась речь Макинтоша в автобусе. Беловодье действительно отказывается от них? Если же и вправду их офицерский состав вместе с представителями высших эшелонов власти будут против них, им объективно не выстоять. Более того, он сейчас вообще один, что сокращает его шансы фактически до нуля. А если не выстоять, то, по убеждению Тома, и участвовать в предприятии не стоит. Зачем рисковать впустую?

Том вновь подумал о досье, которые не выходили у него из головы, а потом вернулся мыслями к подслушанному разговору. Все вкупе вызывало у него какое-то смутное беспокойство. Похоже, их все обманывали, хотя доказательств тому у него не было.

Что же ему делать? Решать нужно было без промедления.

Минуту спустя он открыл глаза и стал аккуратно пробираться в обратную сторону.

***

Старый Сэм встал, достал початую пачку сигарет из кармана пальто и, снова сев, закурил. Кончик сигареты вспыхнул огнем в полумраке комнаты. Старик медленно затянулся и выдохнул клубы дыма. На некоторое время воцарилось молчание, а потом охранник проговорил:

– Вот и все. Фактически это было объявление войны.

– Войны? – эхом повторил Том.

– То, для чего вас растили, это война. Ты ведь и сам это понял. Теперь вопрос только в том, готов ли ты к ней.

Старый Сэм встал, достал что-то, спрятанное меж книг на полке над кроватью, а затем бросил это на стол перед юношей. Том взял в руки небольшие, отпечатанные с обеих сторон листочки, небрежно скрепленные между собой, и осторожно разгладил. Судя по всему, это была газетка маленького формата под названием «Голос Беловодья». На первой полосе располагалась статья «Эндрюс разжигает войну с Тесмором?». Том молча пролистал потрепанные страницы, с которых на него нет-нет да и глядели черно-белые испуганные лица взрослых и детей. Фотоснимки были низкого качества, криво напечатаны, но Том почувствовал, как в груди что-то екнуло и нехорошо защемило. Взгляд задержался на фотографии, на которой крупным планом было изображено перепачканное детское личико со впалыми щеками и загнанными глазами в пол-лица.