– А почему ты говоришь о них в прошедшем времени?

– Выпей ещё кумыса, – сказал Актуарий Артём, наклоняясь к Александру.

– Ещё? – переспросил Александр с оскорблением. – Я пока ничего не пил.

– Больше кумыса он не хочет, – произнёс Актуарий Артём в пустоту.

– Ты как будто собираешься сказать, что меньше кумыса он не хочет: гораздо легче выпить больше, а не меньше, чем вообще ничего, – сказал Невольник.

– Вашего мнения никто не спрашивал, – сказал Александр.

– А сейчас кто превышает полномочия и переходит на личности? – спросил невольник, торжествуя.

Александр не знал, что на это можно ответить. Он налил себе кумыс и намазал хлеб майонезом, а потом повернулся к Айгерим и повторил свой вопрос:

– Так почему ты говоришь о них в прошедшем времени?

Айгерим опять задумалась и наконец сказала:

– Потому что птицы утром разорвали их на мясо.

– Этого не может быть, – возмущённо закричал Александр.

Но Невольник и Актуарий Артём на неё рявкнули, а Айгерим хмуро пробормотала:

– Если ты не умеешь себя вести, выясняй остальное сам!

– Простите, – как баран покаялся Александр. – Пожалуйста, продолжайте. Я больше не перебью вас. Может, вы всё же ошиблись, и они остались живы.

– Я точно сказала – мертвы! – фыркнула Айгерим.

Впрочем, продолжить свой рассказ она согласилась.

– И надо вам сказать, что все три подружки жили припеваючи…

– Припеваючи? – переспросил Александр. – И как они достигли этого?

– Варили кашу в ресторане, – ответила Айгерим. – Конечно, делали это очень вкусно.

– Мне нужен чистый стакан, – перебил её Невольник. – Давайте подвинемся.

И он пересел на соседний стул. Айгерим села на его место, Артём – на место Айгерим, а Александр скрепя сердце – на место Артёма. Выиграл при этом один невольник; Александр напротив сильно проиграл, потому что Артём оставил после себя кучи грязных тарелок.

Александру не хотелось опять обижать Айгерим, и он смирно спросил:

– Я не понимаю… На что они жили припеваючи?

– Чего там не понимать, – сказал Невольник. – И по уму своему и по помыслам они были девушками не совсем правильного поведения!

– Но почему? – спросил Александр Айгерим, сделав вид, что не слышал Невольника.

– Потому что они умели вкусно готовить, как истинные барышни.

Этот ответ так смутил бедного Александра, что он замолчал.

– Так они и жили, – продолжала Айгерим неживым голосом, сонными глазами посматривая на Александра, – как популярные местные женщины. А ещё они рисовали… всякую всячину… всё, что на глаз попадало.

– Почему только на глаз? – спросил Александр.

– А почему бы и нет? – спросил Артём.

Александр решил промолчать.

– Мне бы тоже хотелось порисовать, – сказала она наконец. – Во дворе их дома.

– Порисовать и водвориться в дома? – переспросил Артём.

Айгерим меж тем закрыла глаза и опять задремала. Но тут Невольник её щипнул, она сорвалась с места и вскрикнула.

– …настал день, когда их рисунки поменялись, – продолжала она. – Они начали рисовать невиданные доселе никем вещи, монстров, некованые никем монеты, множество новых видов животных… Ты когда-нибудь видел кота с чешуей?

– Кота с чешуёй? – спросил Александр.

– Кота с чешуёй вместо шерсти, да, – отвечала Айгерим. – Просто кот-пресмыкающееся!

– Не знаю, – начал Александр, – может…

– А не знаешь – молчи, – оборвал его Невольник.

Такой цинизм Александр стерпеть не мог: он молча встал и пошёл прочь. Айгерим тут же заснула, а Артём Актуарий и Невольник не обратили на уход Александра никакого внимания, хоть он и оборачивался три раза, надеясь, что те одумаются и позовут его обратно.

Оглянувшись в последний раз, он увидел, что Айгерим выносит им чайник. Видно, кумыс у них иссяк.

– Больше я туда ни ногой! – твердил про себя Александр, выходя из подъезда. Безголовый труп последовал за ним. – В жизни не разговаривал в более глупом окружении! На дворе чуть ли не апокалипсис, а они веселятся и распивают кумыс!

Тут он заметил неподалёку другой подъезд и подошёл к двери. Александр не случайно ходил по подъездам – он надеялся найти временное укрытие чтобы, когда стемнеет, проследовать в свой дом.

«Как странно! – подумал Александр. – Не заперто. Впрочем, сейчас, и сегодня включительно, странно всё. Войду-ка я сюда».