Отец так же поприветствовал гостей, после чего мы все устроились за одним столом. С одной стороны — Лоссы, и с другой — мы. Намечающийся разговор несколько напрягал, но одновременно позволял разобраться со столькими проблемами разом, что облажаться мне категорически не хотелось.

— Итак, мы хотели обсудить с вами сложившуюся ситуацию.

— Дети с этим и сами прекрасно справляются. — С улыбкой сказал отец, решивший перевести общение в менее формальную плоскость. — Вы не против, если мы опустим лишние расшаркивания?

— Не против. — Отец Залии, высокий, широкоплечий и мускулистый мужик куда как больше напоминал этакого классического кузнеца, нежели начертателя. Вёл себя он, как оказалось, примерно так же, сразу после предложения отца ослабив стягивающую шею удавку в виде галстука и сменив позу на более расслабленную. — Спасибо за предложение. Мне официальщины и в ратуше хватает. Будем ходить вокруг да около, или сразу перейдём к делу?

— К делу, дорогой, им ещё рано переходить… — Мастия окинула меня ОЦЕНИВАЮЩИМ взглядом, пробудившего во мне желание забиться под стол и особо не отсвечивать. А её слова? Определённо, приёмная мать моей Залии — страшная женщина! — … Лет девять-десять. Что? Я неправильно говорю?

— Кхм. Просто, жена моя, в этом доме к твоим шуткам ещё никто не привык. — Гертерт сложил руки на груди, отчего ткань пиджака заметно натянулась, грозя порваться. — М-да.

— Я так понимаю, что вы — не люди, верно?

— А у вас глаз намётан, Волан. — Мастия широко улыбнулась, и я опять испытал то самое ощущение. На всякий случай, решил в её сторону вообще не смотреть — что-то с ней явно не то. — Это — одна из тем, которые мы хотели сегодня поднять.

— Мне сделать чаю?

— Если вам не сложно, миледи. — Гертерт изобразил что-то вроде благодарного полупоклона, что в сидячем положении, да в его комплекции выглядело совсем не так, как планировалось. — А мы пока поболтаем с этим маленьким сердцеедом. Золан, верно?

— Да, господин Гертерт. Мы с вами встречались на приёме…

— Не только на нём, но ладно. Не мал ты ещё, что б шашни с моей дочерью крутить, м?

— Папа!

— Цыц! Это чисто мужской разговор! — Мужчина отвёл взгляд. — Тем более, я ж его пока не убиваю.

Осторожно уточняю, прикидывая, какова доля шутки в его словах:

— Мне послышалось, или вы сказали «пока»?

— Послышалось, послышалось. — Поспешил он меня успокоить. А ведь я, кажется, знаю, у какой расы демонов тела как у амбалов. Да и уникальная возможность сопротивляться любым ментальным воздействиям вроде обаяния суккубов или атак созерцателей, этаких пучков тентаклей, перемешанных с глазами, присутствует. Дискомфорт от взгляда на Мастию, кстати, частично соответствует описанному в прочтённых мною книгах… — Тебя пока не за что. И ещё… сколько тебе годков-то?

— Семь. Но умом я немного старше. Развиваюсь не по годам, да…

Что это? Нервы — или я сам по себе такой тупой? Видимо, стоило всё-таки порепетировать ответы заранее, а не рассчитывать на авось и собственную непробиваемость, от которой сейчас вообще ничего не осталось.

— Ну, значит, годика четыре ещё можешь ни о чём не волноваться.

— Отец, мне кажется, в своих шутках ты заходишь слишком далеко.

Залия, честное слово — вот за это ты мне и нравишься…

— Кхм. Не дальше, чем Золан — в своих. Да, сынок? — … а тебя, папа, иногда хочется прибить. Но вот отец предвкушающе на меня посмотрел, и я понял — сейчас он будет мстить. — Когда ты там внуков обещал?

Вопреки моим ожиданиям Залия не засмущалась, а посмотрела на меня такими глазами, что я понял — лучше вот прямо сейчас собирать чемоданы и иммигрировать куда-нибудь на континент зверолюдей. Или на северный полюс, для надёжности. Схоронюсь во льдах — глядишь и не настигнет меня праведная месть… Но если отец считает, что я вот так ему проиграю — то он глубоко заблуждается! Пусть не сейчас, но я отомщу! А пока — максимально серьезное выражение лица, собранная поза и холодный взгляд.

— Дословно — не в ближайшие годы. Стоит помнить, что дети — это, в первую очередь, ответственность. Кому как не тебе, отец, знать, насколько сложно воспитать что-то приличное. — Тихо поблагодарив маму за так вовремя принесённый чай и выгаданную за счёт этого паузу, продолжил: — Сомневаюсь, что мне тоже так повезёт, и моим первым ребёнком будет такой вежливый, красивый и скромный гений.

— Действительно, скромный. — Хохотнула Мастия, на которую я опять посмотрел — и словил, на этот раз, озноб. Да как с этим бороться-то? — И всё-таки, как ты относишься к Залии? И что планируешь, раз уж считаешь себя достаточно взрослым?

— Как отношусь…? — Я нахмурился, но быстро взял мимику под контроль. Сложный вопрос, но я, пожалуй, отвечу на него максимально честно. Если им не понравится, то… плевать. Никакие запреты не абсолютны. — Как к человеку, который мне близок и которого я хочу защищать. Как вы заметили, я слишком юн, чтобы говорить о той любви, обычно имеющейся ввиду, но за прожитые мною годы я не встретил ни одного постороннего человека, которого я действительно не хотел бы потерять, кроме Залии. Если это не то, что зовётся любовью, то что же тогда?

— Точно не страсть, обычно толкающая молодых на глупые поступки. — Мастия отпила немного из принесенной мамой кружки, после чего поставила её на блюдце и нечитаемым тоном произнесла: — При всех твоих достоинствах, Золан, ты молод, а молодости свойственна ветреность. Допустим, что вы с Залией продолжите общение в в Рилане. Ты будешь взрослеть и учиться, а она — десять лет ждать, пока тебе исполнится, скажем, шестнадцать. И все эти годы, случись тебе изменить своё мнение о ней, окажутся растрачены впустую. Практически вся юность.