Игорь ничего не сказал, он копил силы на смерть, не желая быть опозоренным в конце и унизиться до животных воплей. Брат посмотрел на меня пустым, уже нездешним взглядом, и отвернулся.

— Молоток, — одобрил его Валет, — вот это по-нашему. Давайте, ребята, приступайте. Сначала его, а потом всех остальных. Ну, кроме одного из экипажа, на ваш выбор. Можно, кстати, этих братьев обоих, чтобы мысли о мести отбросили. Механика оставим.

— Да зачем, — рванулся избитый Арчи, — договорились же!

— В знак серьезности намерений, — воздел вверх палец Валет. — А то ты все никак не уймешься. Все еще не поймешь, как дела обстоят. Споришь тут, умничаешь, перебиваешь. Это не дело. Да и зачем нам лишний штурман? Давайте, ребятки, не задерживайте.

— Прости, — брат повернул ко мне побледневшее лицо и прошептал одними губами свои последние слова, — прости, Тёма.

Я кивнул ему и, зажмурившись, отвернулся. Сила клокотала во мне, наполняя душу злобным бессилием, но господи ты боже мой, если бы я только знал, что делать! Без толку наполняемый вновь и вновь браслет уже разогрелся до того, что оставлял ожоги на сведенных вместе и связанных руках, Кирюха прыгал по «Ласточке» с такой силой, что она начала покачиваться, и все показывал мне на что-то.

— Помоги! — взмолился я ему, беззвучно крича во весь голос, — помоги, если знаешь как!

Брата уже оттащили к газону невдалеке, бандиты предусмотрительно не хотели устраивать бойню на бетоне, и жилистый мужик уже заходил к нему сбоку, вытаскивая из ножен здоровенный нож. Я почувствовал какое-то шевеление на своих руках, и оглянулся, извернувшись как змея, еще и уперевшись головой в лежащего рядом и злобно матерящегося Далина. На руках моих сидел Кирюшка, показавшись перед всеми и вцепившись обеими лапками в мою руку.

— Силы дай! — визгливо пропищал он. — Браслету! Всю!

Валет отскочил, потянув из кобуры револьвер, но мы были быстрее и его самого, и его опешивших людей. Я, заорав что-то злобное, выдал весь запас силы на браслет, и в ту же минуту Кирюшка широко открыл рот от уха до уха, вдруг наполнившийся множеством мелких хищных зубов, и тяпнул меня за руку. Он перебил мне кость, выдрал здоровенный кусок мяса, залил все моей кровью вокруг и сунул свободный край браслета прямо мне в рану. Что-то бахнуло, меня охватила такая дикая боль, что я заверещал не хуже Кирюшки, а он все не унимался, и все елозил раскалившимся браслетом мне по ране, все совал его внутрь.

Время как будто остановилось, а я уплывал в беспамятство, рассматривая все еще тянущего из кобуры свой револьвер Валета, ставшего вдруг каким-то злобным и чужим Кирюшку, потом я ощутил сам себя амулетом и раскинул уже не умещающуюся на территории аэропорта силу во все стороны, далеко за забор. Мимоходом удовлетворенно убедился, что брат еще жив, увидел падавшего жилистого мужика с ножом, дотянулся до зенитных расчетов, до всех людей и нечисти в радиусе километров двух, придавил их со всего размаха, и только тут позволил себе вырубиться.

Очнулся я практически сразу же, но уже в руках трясущегося надо мной Арчи. Он колдовал над моей раной, а я весело сопротивлялся, не желая переставать быть амулетом. Я еще раз усыпил всех, до кого смог дотянуться, погрузив их в злобный и пьяный сон. Но тут наконец маг сообразил, сдернул с меня разлетевшийся на части браслет, и дело пошло. Я охнул и заорал в голос от боли, перекричав даже бьющегося в истерике Кирюшу. Домовёнка крепко держал на руках ошалевший Далин, гном пытался успокоить или хотя бы сдержать его. Далин то поглаживал Кирюшку, то пытался чмокнуть его в макушку, но трюмный наш не унимался и самозабвенно рыдал во весь голос.

— Я злой! — прорывалось сквозь плач, — я злой теперь!

— Все? — посмотрел на меня улыбавшийся разбитым ртом беззубый Арчи, — пришел в себя? Давай, не тяни, Тёма, дел много.

Я утвердительно кивнул, сев на задницу и спохватившись куда-то бежать, спасать брата и остальных.

— Кирюхой займись, — толкнул меня маг. — Я тебя залатал и обезболил, но ему еще хуже, надо его успокоить.

Я снова кивнул и встал на ноги, пошатнувшись от потемнения в глазах. Маг придержал меня, дав мне время прийти в себя, и пошел за Игорем, злобно пнув по пути и Валета, и валявшийся рядом магический ошейник. Я подошел к гному и, сняв с себя прошитую серебром рубашку и оставшись в одном тельнике, знаком попросил его отдать мне Кирюшку. Далин начал было думать, но тут домовёнок сам потянулся ко мне, и мне пришлось его перехватить и покрепче прижать к себе.

— Я злой теперь, — самозабвенно рыдал Кирюшка, — я нехороший стал! Я теперь нечисть пропащая-я-я! Я теперь стрыги брат, и буду кровью питаться-а-а!

— Ты мне теперь брат, — я наклонился и поцеловал его в чуть пахнущую псинкой шерстку на макушке. — Ты теперь Арчи брат, и Далину брат, и Игорю брат, и все остальным. Ты всех нас спас от смерти лютой.

— Да-а-а? — повернулся он ко мне, и я с радостью увидел, что и рот у него стал поменьше, и зубки пришли в нормальный вид. — Я же кровь твою пил! На мне печать зла теперь, меня же попы сожгут!