Трагическая и порой шокирующая история нескольких поколений, живших на берегу живописной реки - это всегда повод поговорить о месте и времени в безграничном пространстве языка: от философии до сплетен, что, несомненно, всегда остаётся жалкой попыткой приблизиться в речи через сюжет и героев к подлинному источнику слова - к боли. И, конечно же, в лирическом тексте - это традиционный пример частной интонации в беседе о качествах человека. Почему они именно такие? В натуралистичном пейзаже памяти уже целое столетие происходят странные события, образуя мифическую тайну. Перешагнув черту обыденной реальности, человек пытается собственными силами разглядеть во тьме, поглотившей реку, черты лица той сущности, что калечит жизни вокруг. Противостоя первобытному ужасу, он не может вспомнить, что на самом деле произошло на другом берегу, и не догадывается, что самая тёмная ночь бывает не перед рассветом, а в его глазах.
Часть 1
Глава 1
Деревня, где это случилось,
Когда-то приметной была.
Вдоль старицы речки Кручины
Разбросаны были дома.
Дворам, утопающим в липах,
Ни счету, ни схожести нет.
Туманом к околице липнул
Встающий молочный рассвет.
Наш люд был посевом влекомый.
Торгуясь в разделах земли,
От земства и до исполкома
С него всё, что хочешь, плели.
Когда же колхозную рухлядь
Подмяли, в десятках дворов
Остались деды да старухи
С охапками краденых дров.
Деревню по речке прозвали.
Кручин, потому, было две.
Не знаю, как это уж смалу
Засело в моей голове.
Есть много преданий несхожих
О прозвище этой реки.
Но скажет вам всякий прохожий,
Что «воды пошли от тоски»
Тоску только в сказке упрячешь,
Которую в стынь и мороз
Мне бабка за печью горячей
Твердила в заложенный нос:
«Давно это было, хороший…
Бог весть, при котором царе.
Как след заметает пороша,
Не вспомнят и нас на заре.
Однажды под месяцем жидким,
Откуда жизнь слухом полна,
Сослали одних без пожитков
В деревню на выселки к нам.
Он молод. Она ещё пуще.
Возможно, что из городских,
Но было во всей этой гуще
Выспрашивать не по-людски.
Они откололи здесь хутор.
Поставили мельницу. Дом.
Любили друг друга, как – будто
Не будут всё время вдвоём.
И не были. Медную глотку
Смочив, наш урядник кривой,
Как дать, со всего околотка
В солдаты побрил одного.
Как чудилось, так уж и вышло.
И муж, знать, по старой вине,
Когда отцвели уже вишни,
И сгинул в бессчётной войне.
Всем краем старались утешить
Здесь столь молодую вдову.
Но всё же душа её к лешим
Отправилась жить на плаву.
И лето, и осень на берег
Она выходила и там
Рукой прикасалась в потере
К невидимым глазу устам.
А только зима наступила,
И льда прорубили куски,
Уйдя на свидание с милым,
Вдова не вернулась с реки.
Она не вернулась, хоть сплавьте,
В тот дом, где под трели стрижа
Наутро измятое платье
К устам он, прощаясь, прижал.
Над их невысокой могилой,
Где в хутор уходит тропа,
Лишь ветер, бросавшийся мимо,
Подолы акаций трепал.
С тех пор всё застыло в кручине:
И люд наш, чернее других,
И вишни, одетые в иней,
Печальнее лунной дуги»
Так вот, значит, наша деревня
С печальных рассказов пошла.
Возможно, что прадед мой древний
С весельем и спелся в делах.
В морозы он бредил о лете,
А в зное – как дышит он в хлябь.
Так верит в незыблемость света
В земле благодарный ей раб.
Но я, поглядев в это небо,
Не смог без печали смотреть,
Как тащит серебряный невод
Луна за собой по воде.
Пусть я не силён в пересудах
О той отдалённой поре,
Но что если это оттуда
Во мне эта серая бредь.
Ведь я же, теперь если спросят,
И в детстве ещё подмечал,
Как катится солнцем в покосы
Прошедших мгновений печаль.
Как плачет столетняя птица,
Ругая ту силу в лицо,
Веками из-под черепицы
Крадущую голых птенцов.
Тогда я не знал этой силы.
Казалось, что там, за холмом,
Пока мы с отцом докосили,
Никто не ограбит наш дом.
Никто здесь под пристальным взглядом
Не взрыхлит поверхность песков.
Лишь ходит река где-то рядом
Со скрипом дощатых мостков.
И так будет всюду и вечно –
Травой переполненный воз,
И ветер бросается встречный
В побеги овсяных волос.
Но месяц, с поводьев отпущен,
Храпя в насекомых пургу,
Зажёг уже в доме у пущи
Окно. И на том берегу
Рябит оно в знойных разводах
И манит крылами миров,
Пуская по сумрачным водам
Для тайных признаний перо.