Красивое лицо было совершенно растерянным, он выглядел как ребенок, потерявший из виду своих родителей в торговом центре. Мне стало так жаль его, что я не смогла удержаться – я подалась к нему и обняла как можно крепче. Из его груди вырвалось изумленное:

– Кто же я? Что я?

– Я… я думаю, что ты бог, – решилась я поделиться своими догадками.

Он замотал головой, отталкивая меня.

– Нет.

– Помнишь, Рох рассказывал про старых богов? Я думаю, это они! – Я указала в сторону остальных статуй. – Я почти уверена, что ты – один из них.

– Нет!

– Айсар, послушай, – я попыталась подойти к нему.

– НЕТ!!! – меня отшатнуло сильнее, чем от пощечины Роха. – Ты ничего обо мне не знаешь! И ты слишком много себе позволяешь. Я – твой учитель! Не более.

Он резко развернулся и стремительно вышел из зала.

Я стояла напротив его статуи, глядя на лицо, застывшее в легкой усмешке, и не могла вздохнуть. Было такое чувство, что я рыба, которую выбросила на берег чья-то жестокая рука, и что я хватаю ртом воздух и бьюсь всем телом о камень в надежде вернуться обратно в море. Что же я делаю не так, отчего в этом мире мне все чаще становится больно?

Я осела на пол, как будто из меня выдернули стержень, поддерживающий позвоночник, и разрыдалась – позорно, во весь голос. Я плакала от обиды за несправедливость по отношению ко мне и от чувства вины перед Айсаром, которое так и не прошло. Слезы лились и из-за чувства вины перед Кириллом – за неоднозначные отношения с седоволосым, от унижения, которое я испытала, услышав все эти слова от Повелителя Льда, и от того, что сейчас я чувствовала себя самой одинокой во всех этих чертовых мирах.

Хорошо, что хоть никто не видит меня такой уязвленной.

Айсайар

Айсар тер рукой виски, пытаясь с собой совладать. Он стоял, прислонившись спиной к стене возле выхода из зала, в котором гениальный неизвестный оставил свои злополучные творения, и слушал рыдания Дарьи.

Конечно же, он решил вернуться к ней, еще не дойдя до зала с фонтаном. Зачем он с ней так? Она этого не заслуживала. Девушка же не виновата в том, что сам седоволосый за долгие годы жизни так и не удосужился разобраться со своим прошлым, и в том, что это привело к совершенной неуверенности в будущем.

Лед возвращался, ругал себя за несдержанность и уже возле входа услышал, как Дарья плачет. Звуки ее рыданий не были громкими или наигранными. Она даже пыталась их сдерживать, старалась не показать свою слабость даже самой себе. Хотя разве в слезах слабость? Разве он, Айсар, сейчас не слаб – стоящий с замирающим от ощущения вины сердцем, не решаясь войти и успокоить одну из немногих, кто переживает за него? Он просто стоял и слушал. А она все не успокаивалась. И уже его обида за ее самоуправство, за то, что она говорила то, что он слышать не хотел, успела отойти на задний план, стала незначительной и неважной, и даже садистской, по отношению к Дарье.

Седоволосый не знал, сколько прошло времени, но рыдания за стеной сменились всхлипываниями, постепенно девушка затихла… Выдохлась. И он, наконец, решился войти.

Дарья покорно лежала на боку, свернувшись калачиком у ног его статуи. Она выглядела сломленной и разбитой. А изваяние Айсайара, равнодушно взирая с высоты своего роста, продолжало насмешливо улыбаться уголком рта. От этой картины у живого Айсара сжалось и запекло сердце. Не спеша он подошел к Дарье и, отложив трость, опустился рядом. Она никак не отреагировала на его присутствие, но, когда седоволосый положил руку на ее плечо, сбросила ее и села напротив него, обняв колени.

– Я просто хотела помочь, – прошептала она.

– Я знаю, – глядя на нее, он испытывал почти физическую боль.

Глаза Дарьи покраснели от слез, губы казались распухшими. Сейчас она была похожа на совсем юную девчонку. Острые коленки и плечики, растрепанные волосы, широкий не по размеру свитер. Она выглядела беспомощной и беззащитной.

– Я боялась, что если ты будешь знать о том, что я задумала, это не подействует, – она начала опять всхлипывать и пыталась взять себя в руки. – Что ты не будешь меня защищать, если будешь знать.

Он понял, что теперь она говорит о другом. О той ситуации с пощечиной Роха. Несмотря на то, что ярость его давно улеглась, а разум признавал действенность их с Рохом выходки, воспоминание о том, как лицо Дарьи метнулась в сторону от удара, вызвало ледяное покалывание на кончиках пальцев. Даже от трезвого осознания произошедшего расправиться с бывшим принцем хотелось не меньше.

Но сейчас это не важно. Важно объяснить ей все, хотя бы попытаться.

– Я всегда буду тебя защищать.