Шрифт:
Оля отступила на шаг назад.
— То есть саму лицензию ты даже не видел?
— Нет, — Воронцов сделал еще два шага вперед.
Думай, Оля, думай. Отгадка же где-то рядом.
— А как тогда ты узнал, что она просрочена?
— Мне сообщили об этом перед самым открытием.
Все, бежать больше некуда. За спиной Оли стена, перед ней Воронцов. Ее загнали в угол, но паника, которая ее накрыла, сейчас очень далека от клаустрофобии.
Ни черта не помогают эти сапоги! Рядом с этим ходячим сексом что в запятнанном халате, что в резиновых сапогах чувствуешь себя обольстительницей.
— И кто это у нас такой осведомленный, что сообщил тебе дату? — прошептала Оля.
Замер прямо перед ней. Стальные глаза кажутся почти черными в полумраке.
— Один друг.
— Ты ему доверяешь?
Слишком сложная тема для обсуждения сейчас, и слишком опасно ставить на одни весы себя, которую Воронцов знает без малого неделю, и какого-то друга, с которым его может связывать куда больше.
— Почему ты не спрашиваешь, доверяю ли я тебе, Оля? — Воронцов говорил вкрадчиво, как гипнотизер.
Ворот рубашки неплотно прилегал к его коже, и обнаженная шея снова будила в ней хищницу, которой только и надо, что впиться в пульсирующую жилку зубами
Оля сглотнула. С трудом оторвала взгляд от шеи Воронцова, заставила себя не пялиться на его губы и небрежную щетину. Запрокинув голову, встретилась с его темным взглядом.
— Ты меня уволил, даже не выслушав. Очевидно же, что нет.
Воронцов нависал над ней, упираясь руками в стену.
— Знаешь, я бы увольнял тебя хоть каждый день, если бы все, что было после, тоже повторялось…
— Ты бредишь, Воронцов.
— Да. Тобой.
Руки легли на ее талию. Оля забыла, как дышать.
— Это ошибка, — прошептала она.
— Тогда уходи, — тихо ответил он.
Как будто она могла.
Вместо этого Оля сделала то, о чем так долго мечтала, обвила его шею руками и укусила.
Наконец-то.
Глава 21. Тебе только секс и нужен
Если бы ему сказали, что Оля сама примчится из-за пожара, Воронцов поджег бы этот клуб собственными руками еще несколькими днями раньше.
Он не мог без нее. У него бизнес вот-вот накроется медным тазом, а он только и может, что представлять, какая она на вкус.
Безумие чистой воды. Помешательство, как оно есть. Чем больше он думал, тем меньше что-либо понимал.
Единственный, кто мог бы прояснить Воронцову ситуацию с дочерью, был Иваныч, но из его памятника на кладбише собеседник вышел, прямо скажем, так себе.
Воронцов попытался расспросить бармена Вову о родственниках Ольги, но парень только пожал плечами, мол, ну да, она дочь бывшего ди?ректора. Совсем, как Марьванна. Чтобы ни было между отцом и дочерью, сор из избы они, очевидно, не выносили, а для всех остальных их родство давно стало секретом Полишинеля.
Воронцов не видел причин, по которым Ольге стоило затевать заговор, в который он так легко поверил, когда не был знаком с ней лично. Оля задала правильный вопрос: «Доверяет ли он другу?», но Воронцов, как и всегда в таких случаях, когда Оля была рядом, пошел по более легкому пути — отложил рефлексию на потом.
Он и так продержался достаточно долго. Не затащил в темную гардеробную, а ведь хотел! Не уложил прямо посреди зала на сцене, когда она переобувалась, вытянув длинные голые ноги, а юбка задралась выше, чем того разрешали приличия.
Пусть Вова и играл не за ту команду, даже ему нельзя было смотреть на эти ноги.
А лестница? Черт возьми, да Воронцов проявил просто чудеса выдержки! Узкая винтовая лестница и соблазнительная попа в обтягивающей юбке прямо перед носом — совсем не то, что помогает сосредоточиться исключительно на деле.
— Воронцов, не мог бы ты не светить фонариком на меня?
Не мог, потому что пожирал ее глазами, и не понимал, как вообще выпустить ее из этого кабинета, не затрахав.
Оля говорила правильные вещи, но слишком не вовремя. Было бы проще обсудить дела по телефону, чем с глазу на глаз, и то не факт, что Воронцов не свел бы все к сексу по телефону. Он хотел эту женщину, хотел до одури, как ни одну до нее, и в эти минуты остальной мир не имел никакого значения.
— Ты бредишь, Воронцов.
— Да. Тобой.
И это была сущая правда. И хрен его знает, что было бы с ним, если бы она действительно сбросила его руки со своей талии и ушла, хлопнув дверью.
Но она не ушла.
Она с такой силой укусила его шею, что удовольствие смешалось с реальной болью. Вытянулась под его руками в напряженную тонкую струну. Шелковая блуза скользила под пальцами, пока Воронцов пытался расстегнуть ее, чтобы коснуться кожи.
К черту мелкие пуговицы. Терпение и так на исходе.