Хорза смотрел и не смотрел, иногда пытаясь вызвать в себе внутренний протест, который позволил бы ему изобрести способ отомстить этой пародии на человеческое существо, иногда просто желая, чтобы весь этот кошмар закончился поскорее. На закуску Фви-Сонг оставил пальцы рук своего бывшего ученика, для чего надел зубы с отверстиями и принялся работать ими, как кусачками.

– Ошень вкушно, – проговорил он, отирая свое окровавленное лицо тыльной стороной гигантской ладони.

Двадцать Седьмого отвязали. Окровавленный, он стонал и пребывал в полубессознательном состоянии. В рот ему затолкали кляп из тряпья, потом положили на спину, пронзили искалеченные ладони деревянными клиньями, обрушили на ступни огромный камень. Юноша начал слабо кричать через кляп, когда увидел, что к нему снова несут пророка Фви-Сонга. Пророка опустили над стонущим телом, он подергал какие-то веревки на боковине своих носилок, и наконец где-то под его громадой отпахнулась створка прямо над лицом истекающего кровью, полузадушенного человека. Пророк дал знак, и носилки опустили на Двадцать Седьмого целиком, заглушив стоны. Пророк улыбнулся и устроился поудобнее, чуть поелозив своим громадным телом, как птица на гнезде с яйцами. Его плоть скрыла целиком лежащего внизу человека. Фви-Сонг напевал что-то себе под нос, а толпа голодных оборванцев смотрела на него, медленно подпевая и слегка покачиваясь. Фви-Сонг принялся раскачиваться назад-вперед, поначалу медленно, потом все быстрее. На золотистой куполообразной голове выступили капельки пота. Пророк начал задыхаться; он сделал резкий жест в сторону толпы, от которой отделились две женщины, облаченные в рваное тряпье. Они подошли к Фви-Сонгу и принялись слизывать струйки крови, стекавшие, словно капельки красного молока, с губ пророка на складки его подбородка, а оттуда на грудь. Фви-Сонг тяжело дышал. Казалось, он осел и некоторое время оставался неподвижен, а потом удивительно быстрым и резким движением могучих рук треснул обеих лижущих кровь женщин по головам. Женщины метнулись прочь и присоединились к толпе. Господин Первый запел что-то – громче, чем прежде. Остальные начали вторить ему.

Наконец Фви-Сонг приказал поднять его. Носильщики принялись за дело, и, когда колоссальная фигура взмыла вверх, под ней обнажилось расплющенное тело Двадцать Седьмого, чьи стоны стихли навеки.

Мертвеца подняли, обезглавили, раскроили череп, и голодающие принялись жрать мозг. Только тогда Хорзу вырвало.

– И вот теперь мы стали друг другом, – торжественно произнес Фви-Сонг, обращаясь к пустому черепу, затем через плечо швырнул окровавленную чашу в костер.

Обезглавленное тело оттащили к морю и бросили в воду.

– Только обрядность и любовь Судьбы отличают нас от животных, о, знак благосклонности судьбы, – прочирикал Фви-Сонг, обращаясь к Хорзе.

Тем временем женщины-служанки чистили и ублажали благовониями тело пророка. Хорза, привязанный к своему шесту и ушедший коленями в землю, с отвратительным вкусом блевотины во рту, дышал размеренно и неторопливо и не пытался ничего сказать в ответ.

Труп Двадцать Седьмого медленно плыл в море. Фви-Сонга протирали полотенцами. Тощие гуманоиды равнодушно сидели неподалеку или готовили вонючее варево в булькающих горшках. Господин Первый и две его помощницы сняли свои одеяния, после чего мужчина остался в грязном, но целом мундире, а женщины – в рубищах. Фви-Сонг приказал поставить свои носилки перед Хорзой.

– Ты видишь, дар волн, урожай бурлящего океана: мои люди готовы закончить пост. – Пророк повел жирной рукой в сторону людей, подбрасывающих дрова в костры или готовящих похлебку. Воздух наполнился запахом гниющей пищи. – Они едят то, что остается от других, то, к чему не прикасаются другие, потому что они хотят быть ближе к материи Судьбы. Они едят кору с деревьев, траву с земли, мох с камней. Они едят песок, листья, корни и землю. Они едят раковины и потроха морских тварей, земных и водных хищников, они едят продукты своей жизнедеятельности, а также моей. Я есть источник. Я родник, я вкус, который ощущают их языки… Ты, о пузырь в бульоне океанской жизни, ты – знак. Урожай океана, ты еще узнаешь, перед тем как наступит время твоего развоплощения, что ты – это что ты ешь, и что пища – это всего лишь непереваренные экскременты. Я это видел. Увидишь и ты.

Одна из женщин вернулась от воды с вычищенными наборами для челюстей Фви-Сонга. Он взял их и завернул в какую-то тряпицу за своей спиной.

– Все падут, кроме нас, все будут преданы смерти, все развоплотятся. Мы одни, развоплощаясь, получим новое воплощение, мы вознесемся к славе нашего последнего конца.

Пророк сидел, улыбаясь Хорзе, а вокруг него на песке удлинялись послеполуденные тени, и тощие, рахитичного вида люди рассаживались для омерзительной трапезы. Хорза смотрел, как они пытаются есть. Некоторые, понукаемые господином Первым, и в самом деле ели, но у большинства ничего не получалось. Набрав в легкие воздуха, они глотали приготовленную жидкость, но чаще всего тут же выблевывали проглоченное. Фви-Сонг печально смотрел на них, покачивая головой.

– Ты видишь, даже самые близкие ко мне дети еще не готовы. Мы должны молиться и упрашивать, чтобы они были готовы, когда придет время, а оно должно прийти через два-три дня. Мы должны надеяться, что недостаток твердости, свойственный их телам, недостаток любви ко всему, что есть в природе, не сделает их презренными в глазах и устах Господа.

«Ах ты жирная сволочь. Если бы ты знал, что ты в зоне досягаемости. Я мог бы ослепить тебя отсюда. Плюнуть в твои глазки-щелочки и, может…»

Но Хорза решил, что лучше не рисковать. Глаза гиганта были так глубоко посажены среди пухлых складок, что ядовитая слюна, которой Хорза готов был плюнуть в золотистого монстра, могла не достичь цели. Но больше ничем утешить себя Хорза не мог. Плевком в пророка его возможности ограничивались. Не исключено, что настанет момент, когда из этого можно будет извлечь выгоду, но пока пользоваться этим было бы глупо. Слепого и взбешенного Фви-Сонга, как представлялось Хорзе, следовало опасаться еще больше, чем зрячего, хихикающего.

Фви-Сонг продолжал разговаривать с Хорзой, не задавая никаких вопросов, не останавливаясь и все чаще и чаще повторяясь. Он рассказал мутатору о бывших ему откровениях и о своей прошлой жизни. Сначала он был цирковым уродом, потом любимчиком во дворце какого-то инопланетного сатрапа на одном из мегакораблей, потом, на другом мегакорабле, обратился в некую модную религию. Здесь-то и случились откровения, и он убедил нескольких новообращенных присоединиться к нему на острове в ожидании Конца Всего. Затем явились новые адепты, и тут Культура объявила, какая судьба ожидает орбиталище Вавач. Хорза слушал вполуха – его мысли метались в поисках выхода.

– …мы ждем конца всего, последнего дня. Мы готовимся к окончательному поглощению, смешивая плоды земли, моря и смерти с нашими хрупкими телами из плоти, костей и крови. Ты – наш знак, наш аперитив, наш дух. Ты должен понимать, какая тебе выпала честь.

– Великий пророк, – сказал Хорза, с трудом глотая слюну и прикладывая неимоверные усилия, чтобы его голос звучал ровно.

Фви-Сонг остановил свой поток, глаза его сощурились еще больше, лоб нахмурился. Хорза продолжил:

– Я и в самом деле твой знак. Я приношу тебе самого себя. Я твой последователь… последний по счету ученик. Я пришел, чтобы избавить тебя от машины из Вакуума. – Хорза повернул голову в сторону шаттла Культуры, стоявшего вдалеке с открытыми задними дверями. – Я знаю, как удалить этот источник искушения. Позволь же доказать мою преданность, оказав эту маленькую услугу тебе, великому и славному. И тогда ты поймешь, что я твой последний и самый верный слуга, Последний по счету, тот, кто явился перед развоплощением, чтобы… подвергнуть твоих последователей испытанию и удалить анафемский аппарат. Я смешался со звездами, воздухом и океаном, и я приношу тебе это послание, это избавление.