Началась вторая партия, и Хорза переключился на эмоции Крейклина. Беловолосая женщина вернулась и заняла свое место перед Хорзой, в первом ряду балкона, опустившись в кресло с ленивой грацией, словно все это ей наскучило.

Хорза плохо разбирался в правилах игры и не очень понимал, что происходит за столом, хотя и мог читать эмоции, витающие над игроками, и после сброса пытался анализировать, какой набор карт достался каждому при сдаче. Первый сброс уже обсуждали ухающие трехноги рядом с ним – карты игроков после сброса отображались на внутренних трансляционных сетях арены. Но теперь Хорза обратился к чувствам Крейклина, пытаясь разобраться в них.

Капитан «Турбулентности чистого воздуха» подвергался воздействиям с разных сторон. Некоторые из его эмоций были противоречивыми, и Хорза сделал вывод, что согласованного воздействия на Крейклина пока нет; большинство игроков уделяли ему лишь периферийное внимание. Ощущался довольно сильный импульс вызвать симпатию к Уилгру – этот привлекательный голубой цвет… а с четырьмя маленькими смешными ножками он не может представлять сильную угрозу… Что-то в нем есть шутовское, несмотря на все его деньги… У обнаженной до пояса женщины, сидящей справа от Крейклина, почти нет грудей, ножны для ритуального меча висят у нее на обнаженной спине; за ней нужен глаз да глаз… Но на самом деле все это вызывает только смех… Ничто не имеет значения, все – только шутка, жизнь – шутка, игра – шутка… Если приглядеться получше, то одна карта ничем не отличается от другой. Хоть возьми и выброси их все… Скоро уже его ход… Сначала эта плоскогрудая сука… ну, он ей покажет, у него на руках есть такая карта…

Хорза снова выключился. Он не был уверен, воспринимает он собственные чувства Крейклина по отношению к женщине или эти чувства кто-то внушает Крейклину.

Он настроился на чувства Крейклина позднее, при сдаче, когда женщина уже вышла из игры и сидела с закрытыми глазами, откинувшись к спинке стула и расслабляясь. (Хорза метнул взгляд на беловолосую женщину в кресле перед ним: та явно следила за ходом игры, но одна ее нога свешивалась с кресла и раскачивалась туда-сюда, словно мысли ее витали где-то в другом месте.) Крейклин чувствовал себя хорошо. Во-первых, эта сучка рядом с ним сбросила карты, и это, конечно, случилось благодаря его выверенным ходам, а еще он испытывает своего рода внутреннее возбуждение… Вот он сидит за этим столом, играя с лучшими игроками галактики. С Игроками. Он. Он… (неожиданная запретительная мысль заблокировала имя, которое он хотел было вызвать в памяти)… и дела у него идут довольно-таки неплохо. Не хуже, чем у остальных. Да что там – не хуже: у него на руках отличная карта… Наконец-то удача начала улыбаться ему… Он непременно что-нибудь выиграет… Слишком многое прежде… там был этот… Думай о картах (вдруг). Думай о том, что происходит здесьи сейчас! Да, о картах… Посмотрим… Я могу шарахнуть по этому голубому простофиле… Хорза снова выключился.

Он начал потеть. Он не до конца оценил уровень обратной связи с мозгом игрока, на которого переключался. Он думал, что на зрителей проецируются одни эмоции, и даже не представлял себе, что окажется настолько внутри мозга Крейклина. Но это было лишь бледное подобие того, что Крейклин, а также эмоти и Жизни за его спиной испытывали в полную силу. Здесь была реальная обратная связь, правда контролируемая, чтобы она не стала эквивалентом воя в громкоговорителях, усиливающегося до разрушительной степени. Теперь мутатор понимал, чем привлекательна эта игра и почему некоторые, играя в нее, сходят с ума.

Хотя ему и не нравились испытываемые ощущения, Хорза почувствовал уважение к человеку, чье место он собирался занять и которого, по всей вероятности, ему придется убить.

Крейклин имел некоторое преимущество перед Жизнями и эмоти: мысли и эмоции, проецирующиеся на него, частично исходили из его собственной головы, тогда как Жизням и эмоти приходилось иметь дело с мощнейшим воздействием абсолютно чужих эмоций. И тем не менее, чтобы совладать с тем, что воздействовало и на Крейклина, нужно было обладать чрезвычайно сильным характером и пройти жесткую, очень серьезную подготовку. Хорза снова подключился к Крейклину и подумал: «Как эмоти такое выдерживают?» И: «Берегись! Может быть, так оно и начинается».

После этого Крейклин проиграл две партии подряд. Потерпел поражение и полуслепой альбинос Нипорлакс. Суут тем временем сгребал свой выигрыш; на его стальном лице отражался блеск аоишских кредитов, лежавших перед ним. Крейклин сидел на своем стуле, безвольно опустив плечи, и Хорза знал, что на душе у него тоска смертная. Волна некой безропотной, почти благодарственной агонии обдала Крейклина сзади, когда умерла его первая Жизнь, и Хорза тоже ощутил воздействие этой волны. Он и Крейклин одновременно поморщились.

Хорза отключился и посмотрел, сколько времени. С того момента, когда он внаглую прошел мимо охранников, стоявших перед входом на арену, прошло около часа. На низеньком столике перед его креслом стояло немного еды, но он все равно встал и направился по ближайшему проходу балкона туда, где располагались продовольственные киоски и бары.

Охранники проверяли пропуска. Хорза увидел, что они двигаются по балкону от одного зрителя к другому. Он не прятал лица, но стрелял глазами из стороны в сторону, следя за передвижениями охранников. Один из них шел в его сторону. Вот он наклонился к пожилой с виду женщине, лежавшей на надувном матраце, который обдувал ее обнаженные тонкие ноги ароматизированным воздухом. Женщина следила за игрой, широко улыбаясь, и не сразу обратила внимание на охранника. Хорза чуть ускорил шаг, чтобы, когда охранник выпрямится, оказаться за его спиной.

Пожилая дама показала свой пропуск и тут же перевела глаза на игроков. Охранник выставил руку, преграждая путь Хорзе:

– Позвольте увидеть ваш пропуск, господин? Хорза остановился и посмотрел в лицо охранника – молодой, дюжей женщины. Он перевел взгляд на кресло, с которого только что встал.

– Прошу прощения, я, кажется, оставил его там. Я вернусь через секунду. Тогда и покажу, ладно? Я очень тороплюсь. – Он переступил с ноги на ногу и чуть согнулся в поясе. – Я так увлекся последней партией. Слишком много выпил перед началом игры. Всегда одно и то же, ничему в этой жизни не учишься. Договорились?