– Всё, теперь до вечера, я там не появлюсь, – весело произнес парень и присев рядом с брюнетом, бросил, рядом с собой, на траву спортивную сумку на длинном ремне.

– И как отмазался? – усмехнулся темноволосый.

– Сказал, надо на тренировку, – он поглядел на, проплывающие белоснежные облака, и его лицо выражало полное довольство собой.

– Поверили?

– Естественно, – самодовольно улыбнулся тот.

– Шинья, какого черта? – парень поднялся и, сунув руки в карманы, сделал несколько шагов вперед.

– А что? – как ни в чем не бывало, вскинул брови Хиираги и тоже поднялся.

– Глен… – он подошел к тому, оставаясь за спиной.

– Не нравится мне это, – нахмурился Ичиносе, глядя на дорогу, виднеющуюся за деревьями.

– И что ты предлагаешь? – серьезно осведомился Шинья, моментально изменившись в лице.

– Ничего, – мотнул головой Ичиносе, – просто высказываю свое мнение.

– Думаешь, мне это по душе, – слабо улыбнулся Шинья, – и мне не страшно? – он положил подбородок на плечо парня и, приобняв его за талию, закрыл глаза. – Я ведь так же, как и ты не знаю, чем обернется правда, и как отнесутся к этому наши семьи.

– Отлучат от церкви, – сыронизировал Ичиносе.

– Или приговорят к смертной казни, – хмыкнул Хиираги.

– Никогда бы не подумал, что консервативный взгляд моей семьи, когда-нибудь станет такой проблемой, – медленно проговорил Глен.

– Я тоже полагал, все будет проще, – сказал Шинья, – а сейчас малейший намёк и меня готовы порвать в клочья за одно упоминание. – Обреченно вздохнув, парень улыбнулся, – впрочем, мне плевать. Ты же со мной и всегда меня поддержишь, – он поцеловал того за ухом.

– К тому же остается шанс, что мы все драматизируем, – задумчиво произнес Ичиносе.

– Вот именно, – усмехнулся Шинья. – Одно дело говорить о других, а совсем другое о себе лично. В конце концов, они любят нас и должны все понять и принять.

– Пойдем отсюда, меня уже выворачивает от этого вида, – хмыкнул Глен, оборачиваясь к Шинье.

– Ага, – кивнул тот и, вернувшись за сумкой, поднял ее.

– А это еще что? – презрительно фыркнул Ичиносе, когда из сумки выпала тетрадь и он поднял ее. – Не думал, что ты ведешь дневники.

– Это не мой, давай сюда, – забрал его из рук Глена Шинья.

– Ты его что, у сестры стащил? – поднял брови Глен.

– А нефиг Махиру закладывать меня родителям по пустякам, пусть теперь понервничает из-за своего сокровища, – пролистывая исписанную тетрадку, фыркнул Шинья. – Жду не дождусь, когда она закончит учебу, найдет себе работу, жилье и съедет от нас.

– Ты хоть когда-то пытался вести себя с ней по-человечески? – осведомился Глен.

– Еще как, только без толку, – бросил Шинья, – вот в детстве она была нормальным человеком, я же помню, а сейчас стала высокомерной стервой, к которой на хромой козе не подъедешь.

– Согласен, сестренка у тебя та еще штучка, – ухмыльнулся Ичиносе и, глядя как Шинья просматривает страницы, спросил: – Тебе это интересно?

– Совершенно, – отрицательно качнул головой парень, с пепельного оттенка волосами, – но пока добирался сюда, от скуки решил полистать, – пояснил он, – и как оказалось моя стервозная сестренка в кого-то втюрилась.

– Видишь, она способна любить, – улыбнулся уголком рта Ичиносе.

– Поразительно, – иронично проговорил Хиираги, – жаль не написано кому так повезло, в кого Махиру втрескалась. Вон одних только причитаний на четыре листа.

– Пошли, время уйдет, – поторопил его Ичиносе и, сунув тетрадку обратно, Хиираги последовал за ним.

Глядя в экран телевизора, однако, не будучи совершенно увлеченным идущими там новостями, Шинья поднес чашку чая к губам. Воспоминания детства неожиданно заполонили сознание, когда на экране промелькнула девочка, очень напоминающая парню старшую сестру.

– Хм, вижу происходящее в стране тебя сейчас интересует в последнюю очередь, – на пороге гостиной возник Глен, держа в руке мобильный.

– Задумался немного, – глядя в одну точку, спокойно ответил ему Хиираги.

– Не поделишься? – он прошел, взял со столика, оставленную там ранее, чашку и присел около партнера, забросив ногу на ногу.

– Ничего особенного, – пожал плечами Шинья, – совершенные глупости, о которых теперь жалеешь, и необоснованные страхи.

– Неотъемлемые атрибуты жизни, – слегка усмехнулся Глен.

– День, когда я стащил у Махиру ее дневник и пришел к тебе, сбежав из дому, – улыбнулся Шинья. – Теперь все это кажется таким идиотизмом и одно и другое, глупо и напрасно.